Дмитрий Бавильский: Писатели-вредители

Владимир Маканин, Татьяна Толстая, Людмила Петрушевская – первые имена, приходящие в этой связи на память. Однако практически всех писателей – лауреатов многолетних премий (от «Букера» до «Национального бестселлера») можно записать в разряд писателей-вредителей.

Вредительство заключается в том, что нормальный человек, наслушавшись профессиональных советчиков, однажды возьмет и купит роман «Кысь» или же «Номер первый».

В книжном пройти мимо этих книжек невозможно – они же всюду и напополам с трешем составляют ассортимент любого отдела худлита. А тут тебе еще и по ушам постоянно ездят, духовность, мол, и очень нужно. Попытается такой человек прочитать, скажем, последние романы Маканина «Андеграунд» или «Испуг» и после, убежден, к полкам с современными авторами на пушечный выстрел не подойдет. Как есть сломается.

Подобные опусы следует выкладывать в широкую продажу осторожно, в непрозрачных целлофановых пакетах, с грозными предупредительными надписями

Спору нет, вышеперечисленные – талантливые авторы, кудреватые, мастерство из всех щелей прет, да только ни уму ни сердцу. И читать трудно очень. Скучно. Непонятно зачем. Ибо писатели-вредители не думают о читателе, сплошь озабоченные одной лишь демонстрацией своих внутренних богатств. Своей писательской мощи. Силушки-силы.

Повсеместно у нас отчего-то закрепилось такое мнение, что эти самые «морально-нравственные искания» должны подаваться с постной миной и страданием. Духовно все то, что требует от читателя предельной сосредоточенности и какой-то запредельной концентрации интеллектуального опыта. Тогда как убеждение это в корне неверно, «все жанры хороши, кроме скучного», и легкость не обязательно рифмуется с легкомысленностью.

Да только же мало кто из нас может признаться в том, что повышенная непроходимость текста еще не является гарантией его, текста, значимости. Вот люди и терпят. Терпят и читают то, что им навязывают в качестве высокодуховных образцов.

Скрипят зубами, борются с зевотой, но повышают собственную самооценку с помощью хороших плохих книг. А потом мы удивляемся – отчего это к современной литературе нет массового интереса и почему умные новинки упираются в пятитысячный тираж как в предельный. Так вот потому и буксуют, что сами отвращаем. Отвращают.

Недавно был в Перми на международной литературоведческой конференции . Несколько десятков умнейших людей делились опытом преподавания актуальной словесности. И снова, по сто десятому кругу с высокой трибуны удивлялись (с одной стороны) минимальному интересу к текущему литпроцессу, а с другой – из доклада в доклад разбирали «новый гуманизм» Маканина и антиутопичную антиутопичность заведомо третичной «Кыси».

А потому что принято считать Толстую и Петрушевскую «островками духовности». Принято, и все тут. Шаг влево или вправо – тупой треш, коммерческая беллетристика или же постмодернистские проекты. Иного не дано. Между тем занимательность и увлекательность (тут без внутренней писательской дисциплины никуда) – единственно возможная вежливость современного писателя, который должен прекрасно понимать, что его читатель человек занятой. И, кстати, не менее духовно богатый.

В старозаветные времена «знаточеская среда» соорудила ценностей незыблемую шкалу, но ныне она сама не знает, что с ней делать. На круглом столе пермской конференции, посвященном постмодерну, известный критик Наталья Иванова, зам главного редактора журнала «Знамя», рассказывала, что первоначально Людмила Петрушевская принесла свой роман «Номер первый, или В садах иных возможностей» именно к ним.

Есть авторы, говорила Иванова, которые сделают честь любому журналу. Именно поэтому текст Петрушевской с колес поставили в ближайший номер. Когда классик пришла вычитывать верстку, то справилась у работников редакции о впечатлении. И тогда ей честно сказали, что текст обязательно должен быть напечатан, хотя в редакции его никто не понял. То есть абсолютно. И тогда, согласно рассказу Ивановой, Людмила Стефановна обиделась (а возможно) задумалась, забрала свой «Номер первый» и выпустила его отдельной книжкой.

История показательная. Если в одном из самых передовых толстых журналов (в самом, можно сказать, эпицентре экспертного сообщества) никто ничего не понял, то что же взять с обычных читателей, которым никто денег за чтение текстов не выплачивает? Между тем Иванова простодушно саморазоблачалась, утверждая, что роман Петрушевской они взяли в «Знамя» не задумываясь. И какие тут еще нужны комментарии?

Я вовсе не призываю к тотальному упрощению, от литературы light меня и самого тошнит. Спору нет, должна быть самая разная литература, и авангардная, и модернистская, и литература поиска, и особенные писатели для писателей (таковой, безусловно и является феерически талантливая Петрушевская), однако ни в коем случае нельзя навязывать свои внутрицеховые ценности в качестве всенародных критериев.

Роман «Кысь» (фото: artlebedev.ru)

Каждая книжка должна стоять на своей полке, все черненькие и все прыгают. Другое дело, что инновационные писательские технологии не всегда полезны для интеллектуального здоровья, о чем следует честно предупреждать на обложках.

Я помню, как сам мучился с «Садами иных возможностей», как заставлял прочитать себя ложечку текста за папу и ложечку текста за маму. Притом что профессиональной критикой занимаюсь не один год. Притом что читательский опыт огромен. Притом что есть у меня послушание не бросать книжек на половине.

Но на романе Петрушевской сломался. Как до этого не смог осилить «Кысь». Долго бился над первой сотней страниц, пока не задумался – зачем? И что дает мне (лично мне) насилие над собой?

И не нашел ответа. Если кому-то романы Маканина в жилу – ради бога, но зачем других, ни в чем не повинных, подставлять? Подобные опусы следует выкладывать в широкую продажу осторожно, в непрозрачных целлофановых пакетах, с грозными предупредительными надписями. Или же точечно рассылать по филологическим факультетам любителям подобной клубнички, адресно. Подобно тому, как рассылаются порнографические кассеты.

Ибо пользовать людей для нужд собственного своеволия не менее стыдно. Но как же так, воскликнет мой читатель, ведь своим беспримерным примером «современные классики» стоят на страже духовности и глобальных смыслов, не давая текущей словесности скатиться в коммерческий беспредел! Ведь эти серьезные писатели – последний заслон тотальной деградации литературы, культуры, наконец, общества.

Снова не соглашусь. Ведь писатели-вредители отталкивают людей от нормальной литературы, а она есть. Можно с легкостью назвать несколько десятков имен, напряженно ищущих срединный (меж масскультом и высоколобостью) путь, сопрягающих нравственные и интеллектуальные искания с доступностью, сюжетной внятностью и беспафосностью – ибо первым качеством современного писателя должно числиться смирение.

Андрей Геласимов, Павел Крусанов, Алексей Слаповский, Олег Постнов, Олег Зайончковский, Ольга Славникова, Глеб Шульпяков – все они занимательны, адекватны времени и себе, смиренны. Я уж не говорю о Людмиле Улицкой, Борисе Акунине и Викторе Пелевине, умело сочетающих элементы поп-культуры с дерзновениями и прорывами.

Именно писатели-вредители провоцируют откат читательского интереса к непотребному коммерческому чтиву, выкликают его из собственного советского, по сути, высокомерия. Этим они и, собственно говоря, и постылы.

Интеллигентский проект давно сдулся, да только вот продукты его разложения продолжают замусоривать сознание, хоть коммунистический субботник созывай, честное слово!