Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

0 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

12 комментариев
Глеб Простаков Глеб Простаков Запад судорожно ищет деньги на продолжение войны

Если Россия войну на Украине не проиграет, то она ее выиграет. Значит, впоследствии расплачиваться по счетам перед Москвой может уже не Евросоюз с его солидарной ответственностью, а каждая страна в отдельности и по совокупности неверных решений.

10 комментариев
3 февраля 2007, 16:01 • Авторские колонки

Виктор Топоров: В весе пера

Виктор Топоров: В весе пера

Виктор Топоров: В весе пера

Одной из бесспорных бенефицианток закончившегося литературного года следует признать Авдотью (Дуню) Смирнову. Правда, по совокупности.

В самом конце года вышел авторский сборник эссе и рецензий «С мороза».

В начале лета – сборник киносценариев, и тогда же – три рассказа в альманахе «Литературные кубики».

Поздней весной – кинофильм «Связь».

Ну и телевизионная «Школа злословия» на протяжении всего года.

С нее-то, пожалуй, и начнем. Я никогда не был поклонником передачи – с коварным, как бы объективным форматом, невнятной целевой аудиторией и, мягко говоря, неоднозначными (и неравнозначными друг дружке) ведущими, – не стал им и сейчас.

Однако происходит любопытная и симптоматичная метаморфоза: оставаясь самой собою на протяжении нескольких лет, «Школа злословия», хотя бы вследствие этого, выглядит на фоне всеобщей деградации отечественного ТВ все лучше и лучше.

Постепенно приобретая статус своего рода «будки гласности» (одной из немногих).

Оставаясь самой собою на протяжении нескольких лет, «Школа злословия», хотя бы вследствие этого, выглядит на фоне всеобщей деградации отечественного ТВ все лучше и лучше

Подлинной свободой слова, понятно, не пахнет и здесь, но все же в рамках передачи звучат в эфире слова (и имена) не то чтобы запрещенные (никто у нас ничего по-прежнему не запрещает), но «внутренним редактором» (он же профессиональная и гражданственная трусость) табуированные.

Поддерживается (с неизбежной оглядкой на небезупречную осведомленность обеих ведущих) и интеллектуальный уровень посиделок, имитирующих былые и впрямь кухонные.

Интересно и перераспределение ролей в самой «Школе».

Если раньше безусловно лидировала (да практически и солировала) Татьяна Толстая с ее тяжелым апломбом родной внучки «советского графа» и знаменитой писательницы эпохи позднего застоя, то сейчас «первым номером» фактически играет Дуня Смирнова. Как единственная из двух «кумушек», способная если не расслышать, то хотя бы выслушать аргументацию собеседника.

Тогда как Толстая «врубается», только когда ей становится интересно самой, то есть все реже и реже.

Не могу не вспомнить курьезную историю, приключившуюся несколько лет назад при моем личном знакомстве с Татьяной Никитичной.

Татьяна Толстая
Татьяна Толстая
Для начала я прочитал ей собственную эпиграмму: «Толстые талантливы и плодовиты, что видно, увы, на примере Никиты» (читывал я эту эпиграмму и раньше – самому Никите Алексеевичу Толстому и его сыну Ивану).

«Хорошие стихи, – задумчиво произнесла Толстая. – Только я не поняла, почему – «увы»?» «Ну, можно, разумеется, сказать и так: «Толстые талантливы и плодовиты, что видно, УРА, на примере Никиты!» – пошутил я.

«Действительно, так гораздо лучше», – без тени иронии ответствовала Толстая.

За последние полгода мне довелось дважды выступать на литературных мероприятиях вместе со Смирновой. И оба раза она со смущением (наигранным или нет – по-моему, это не имеет значения) объявляла аудитории, что понимает: слушают ее люди не как писательницу, а как телезвезду. Понимать такое о себе – уже немало, а произносить на публику оказалась способна, пожалуй, она одна.

Во всяком случае, перераспределение ролей в «Школе…» произошло еще в одном направлении. Похоже, сама передача когда-то была задумана в основном для того, чтобы регулярным появлением в ящике поддержать увядающую литературную славу Толстой, теперь же «Школа…» объективно работает на нарастающую литературную известность Смирновой, и нарастающую, на мой взгляд, совершенно заслуженно.

О «Связи» мне, правда, говорить трудно: сценарий я дочитал лишь до середины, а фильм выдержал всего на протяжении первых пятнадцати минут.

И не потому, что так плохо (или просто плохо), – но не мое это, категорически не мое. Даже двойной адюльтер на две столицы я представляю себе совершенно по-другому.

Правда, сорокалетние приятели «обеего пола» говорили мне, что их – кого сценарий, кого фильм, кого и то и другое – зацепило.

Три рассказа Смирновой в «Кубиках», напротив, приятно удивили меня. А один из них – «Ильин очень старался» – я уже успел «выдвинуть» во «Взгляде» на звание «лучший рассказ года».

Некто Ильин, безбожно эксплуатируемый друзьями как безотказный помощник (в эмоциональном плане прежде всего), устав от всеобщего вампиризма, кончает с собой. Но только затем, чтобы обнаружить: и на том свете его одолевают докучными просьбами и разговорами… Симптоматичный рассказ для соведущей «Школы злословия», не правда ли? И написан он с нарочитым неряшеством отнюдь не без блеска.

Авдотья (Дуня) Смирнова
Авдотья (Дуня) Смирнова
Сборник «С мороза» прекрасен без прикрас (или, по слову другого поэта, прекрасен без извилин), а вернее всего, просто прелестен.

Эссе и рецензии периода «раннего гламура», собранные в книге и обладающие соответствующими идеологическими стигматами («Даешь мидл!» – общий лозунг раннего «Коммерсанта», трех «Столиц», тогдашней и нынешней «Афиши» – вот и приходится выдавать на-гора «мидл»), оборачиваются по прошествии нескольких лет этаким «Дневником Дуни С.», которую злые дяди заставили заниматься глянцевой журналистикой:

«Уважаемые редакции!

Хочу поделиться с вами радостью: я очень люблю читать все, что вы пишете. Ваши советы и рекомендации вернули мне желание жить. Теперь, когда муж приходит с работы и вешает на крюк свой отбойный молоток, я встречаю его в сексуальном белье, с лицом, протертым огурцами. При свечах муж с удовольствием съедает пачку пельменей, выпивает две бутылки пива, рыгает, утирает усы оставленными на столе кружевными трусиками и, счастливый, идет спать. А я еще долго кружусь по комнате под тихую музыку».

Скромное обаяние самоиронии (пусть, возможно, и напускной) в чем-то сродни сравнительному успеху «Школы злословия»: чем реже это бесспорно похвальное качество проскальзывает в нашем искусстве, тем большее – и все более поощрительное – внимание к себе привлекает.

Мы в равной мере устали и от серьезности, замешенной на титаническом самоуважении, и от агрессивной иронии, замешенной на нем же.

И здесь уместно сопоставить Авдотью Смирнову не только и не столько с Татьяной Толстой, сколько еще с одной бенефицианткой прошлого года (и тоже по совокупности) – Татьяной Москвиной.

Страстный публицист и ничуть не менее страстный бытописатель, Москвина в фельетонах и эссе, в театральной и кинокритике, в романе и в пьесах с киносценариями, в стихах и песнях и в телеобразе Таньки Правдючки (программа «Итожа» питерского канала «СТО») бесстрашно выскакивает на ринг хоть против Мохаммеда Али, хоть против обоих братьев Кличко сразу. А то и хоть против самой Валентины Ивановны Матвиенко – и героически держится на ногах полторы-две минуты, после чего вновь бросается в бой и дерется по-русски – даже не до нокаута, а до последней капли крови.

Авдотья Смирнова, напротив, зная свою весовую категорию – вес пера, – выходит на словесный ринг не драться и даже не боксировать, а фехтовать (и даже не фехтовать, а подкалывать) – и одерживает поэтому победу по очкам.

Победу пусть и не безоговорочную, но не вымученную, а главное – не подсуженную.

..............