Павел Данилин: Бояться ткачихи!

Одним из главных врагов, против которых необходимо было бороться в ходе недавней избирательной кампании, стала так называемая интеллигенция. Главный редактор газеты ВЗГЛЯД Александр Шмелев уже прекрасно описал причины этого в своей колонке. Но все же, чтобы не утомлять читателя, я повторю несколько тезисов, почему так произошло.

Как какому-нибудь Гайдару было объяснять бедной сельской учительнице, что она из самого уважаемого слоя общества внезапно выпала в социальный мусор?

Дефиниции термина «интеллигенция» крайне расплывчаты. Сами интеллигенты постарались сделать все, чтобы создать впечатление, что интеллигент – это всякий «порядочный» человек. Я бы даже сказал, «изряднопорядочный»
(излюбленный термин Алексея Чадаева и Константина Крылова).

Так вот, интеллигенция считает, что каждый изряднопорядочный человек, который называет себя интеллигентом, таковым и является. Однако эта ситуация совершенно не отвечает действительности.

Увы, дискуссии об интеллигенции в России последнего времени не просто редки, но еще и не приняты. В Советском Союзе считалось, что определение интеллигенции неизменно и истекает из Большой советской энциклопедии. Поэтому вся дискуссия велась не о том, что же такое интеллигенция в принципе, а о том, что эта интеллигенция должна делать.

В позднесоветский период дискуссия переместилась в сферу того, как интеллигенция должна пытаться насолить государству, а также что интеллигенция не может делать, чтобы не дай бог не помочь власти.

В постсоветский период, когда интеллигенция как масса потерпела классовую катастрофу, а на плаву осталась интеллигентская пена яковлевского призыва, которая начала считать себя, а затем и являться по факту, настоящей интеллигенцией, дискуссия об этом термине была прекращена вообще. Действительно, как какому-нибудь Гайдару было объяснять бедной сельской учительнице, что она из самого уважаемого слоя общества внезапно выпала в социальный мусор?

С тех пор все шире становился разрыв между интеллигенцией и остальными слоями общества, все меньше становилась та прослойка, которая являлась интеллигенцией в понимании 1960–1980-х годов. И, естественно, оставшаяся тончайшая прослойка интеллигенции была совершенно не заинтересована в том, чтобы обсуждать дефиниции.

При этом надо понимать, что интеллигенция – уникальный феномен, родившийся и живущий исключительно в России. Впервые об интеллигенции заговорили во времена народничества, в 60-х годах XIX века. Авторство термина принадлежит малоизвестному сейчас писателю Боборыкину.

«Брокгауз и Ефрон» определяет интеллигенцию как «образованные, умственно развитые классы общества, живущие интересами политики, литературы и искусств… Интеллигент – просвещенный человек, принадлежащий к классу интеллигенции».

По современным меркам определение из «Брокгауза и Ефрона» не просто унизительное, но еще и разжигающее социальную рознь. Ведь согласно этому определению в обществе выделяются «умственно развитые» классы, а остальные записываются в «умственно неразвитые». Вероятно, именно это понимание слова «интеллигенция» в дальнейшем привело к противопоставлению «мы» и «они», «интеллигенция» и «народ», наконец, «порядочные люди» и «быдло».

Кстати, сейчас интеллигенты крайне часто с недоумением спрашивают у меня, имеющего два высших образования, почему я не считаю себя интеллигентом. Да все очень просто. Я считаю себя частью народа и ничего общего с такими вот «изряднопорядочными» иметь не хочу. В их системе я однозначно отношу себя к классу быдла. Другое дело, что в моей системе они точно так же относятся к классу интеллигентного быдла.

Впрочем, вернемся от моральных оценок к вопросам дефиниций. Ведь здесь кроется самое интересное.

Итак, развитие термина выпало на долю Ленина, который просто противопоставил представителей умственного и физического труда, назвав первых интеллигентами.

Теперь откроем Большую советскую энциклопедию. Не стоит морщиться и говорить о «совке», так как именно в «совке», и именно в позднем «совке», и сложилась та интеллигенция, которая существует и по сегодняшний день.

По БСЭ, интеллигенция – это «общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры. Разные группы И. принадлежат к различным общественным классам, интересы которых И. осмысливает, обслуживает и выражает в идейно-политической и теоретической форме. Социально-политическая неоднородность И. увеличивается по мере ее развития».

Вот! Вот тут-то и зарыта собака. БСЭ, работая в классовой схеме, выделила интеллигенцию в сплоченный слой людей, занимающихся умственным трудом. То есть в ленинской и далее советской традиции.

Однако уже в середине прошлого столетия было ясно, что интеллигенция неоднородна. Так, появились всяческие приставки типа «рабочая интеллигенция». Соответственно, неоднородность интеллигенции необходимо было объяснить с классовой позиции.

БСЭ говорит о том, что интеллигенция «осмысливает, обслуживает и выражает» интересы тех или иных классов. Это крайне правильное замечание, но опять же верное только в том случае, если подходить к обществу с догматических марксистских позиций. Однако мы не являемся догматиками и марксизм-ленинизм не является для нас единственно верным учением.

Мы признаем общественно-политическое значение классовой теории Маркса, однако не считаем, что в настоящее время к обществу современного типа можно применять те же определения, что, например, к раннеиндустриальному обществу.

Маркс не мог учесть многих реалий сегодняшнего дня. Например, того, что в России труд неквалифицированного рабочего будет цениться сейчас выше, чем высококвалифицированный умственный труд. Он не мог учесть наличия компьютеров. Не мог предусмотреть всех аспектов глобализации. Не мог предвидеть распада колониальной системы и нового колониализма.

На мой взгляд, интеллигенция как однородный слой прекратила свое существование тогда, когда прекратило свое существование старое классовое общество. То есть в 1991 году. Тогда, когда четырехчлен, состоящий из бюрократии, рабочих, крестьян и интеллигенции, приказал долго жить. Когда общество атомизировалось и автономизировалось. Когда нужда в слое и даже прослойке пропала. Когда даже – внимание! – бюрократия потеряла идентичность, монолитность и стала неоднородной. Чего уж тут говорить об остальных? В общем, интеллигенция, как я и говорил выше, приказала долго жить. Издохла, грубо говоря.

Однако, как всегда, появились мародеры-падальщики. Тот самый яковлевский призыв. Шакалящие у посольств грантоеды и грантососы, которые умело паразитировали на трупе интеллигенции, завывая, что на самом деле труп жив. Всем было понятно, что «живость» трупа – это копошение всяческих вшей и прочей грязи. Но все молчали. По старой привычке – не тронь, пока не воняет. К сожалению, эта позиция была крайне ущербной, поскольку тело убиенной распадом Союза и гайдаровскими терапиями интеллигенции уже не просто воняло, но и смердело, и разлагалось, и готово было заразить все вокруг.

Где-то к 2000 году стало очевидно, что вся эта шваль сама по себе с трупа не слезет, что она будет паразитировать на нем за счет всего государства. Так и случилось.

Первые звоночки прозвучали во время «умучивания уникального журналистского коллектива». Тогда, когда мародеры на интеллигенции поняли, что им хотят запретить вредить государству. Именно так. Хотят. Запретить. Вредить. Три глагола подряд. Я, кстати, и четыре подряд могу написать, если этого требует понимание. А как уже удалось убедиться, эти, мародеры и падальщики то бишь, прекрасно понимают то, что им говорят, каким бы неэстетическим ни выглядело бы произнесенное.

Конечно, я мог бы сказать, что «некоторый когнитивный диссонанс у значительной части общества привел к отторжению понимания значимости социальной составляющей интеллигенции в пользу государственнических позиций». Но к чему писать длинные предложения, если можно обойтись несколькими словами?

Интеллигенция считает, что каждый изряднопорядочный человек, который называет себя интеллигентом, таковым и является

Последний звонок прозвучал в 2003 году, когда все падальщики бросились отрабатывать хлеб одной небезызвестной компании. Как сказал позже мой начальник Глеб Павловский, ЮКОС коррумпировал гражданское общество. Именно так. Мародеры и падальщики продались ЮКОСу и готовы были за кровавые шекели завалить государство российское.

Чтобы не дать им сделать так, мы начали бороться. Общественная палата, новый закон об НКО, новый формат выборов губернаторов, наконец, триумфальная кампания Путина на парламентских выборах – последние гвозди в крышку гроба этих «шакалящих».

Естественно, мародеры своего отдавать не хотели. За труп интеллигенции и право паразитировать на нем дальше они бились всеми силами. В результате им удалось одержать ряд тактических побед.

Победа первая – им удалось убедить многих интеллектуалов в своем праве называться интеллигенцией, утверждая, что их проблемы касаются всех образованных людей. На самом деле это абсолютная ложь. Очевидно, что учителя-интеллектуала из Твери никак не касаются проблемы несварения желудка у бегемотиков Осовцева (стопроцентного интеллигента)! А большинство поднимавшихся проблем были примерно такого уровня...

Победа вторая – интеллигентам удалось навязать предпринимателям мнение, что, как только ее, интеллигенции, не станет, сразу придут злые силовики. Все отнимут и все поделят. Это точно такая же ложь. Силовики могут прийти или не прийти независимо от наличия интеллигенции. Более того, чаще всего силовики приходят при поддержке все той же интеллигенции.

Победа третья – им удалось навязать образованной общественности мнение, что в стране грядут чуть ли не массовые политические репрессии, чистки и прочие ужасы тоталитаризма. Доказывать абсурдность данного утверждения нелепо, особенно учитывая, что за все время, пока Путин находится у власти, ни одного случая политических репрессий зафиксировано не было.

Кстати, мы знаем, что главными творцами террора были как раз интеллигенты, – посмотрите на призывы Маши Гайдар составлять расстрельные списки.

Итак, три поражения государства и – шире – всего общества. Сегодня их удалось перечеркнуть всего лишь одним, но эффектным жестом. Сегодня президент и ведущие политические партии – «Единая Россия», Аграрная партия России, «Справедливая Россия», «Гражданская сила» – выступили в поддержку на президентских выборах Дмитрия Медведева.

Это успокоило сразу всех. Ткачихи и бюргеры теперь спокойны: смены курса Путина не будет, а значит, что их доходы будут медленно, но увеличиваться.

Интеллектуалы уверены: во-первых, национальные проекты не будут отменены и активные, а также трудолюбивые интеллектуалы смогут нормально работать. Во-вторых, очевидно, что либерально настроенный Дмитрий Медведев, неоднократно заявлявший, что пересмотр конституции – дело недопустимое, – лучший кандидат, который обеспечит уверенность, что Россия не собирается сворачивать с демократического пути.

Бизнесмены перестали опасаться «силовой реприватизации» и «деприватизации».

Чиновники федеральных ведомств помнят, что Владимир Путин еще при назначении Виктора Зубкова пообещал: те, кто хорошо работал, останутся в правительстве и после марта 2008 года.

Более того, парадоксально, но выдвижение Дмитрия Медведева во многом успокаивает и интеллигенцию. Во-первых, интеллигенты перестали бояться, что их посадят на философский пароход (чего многие из них хотели бы), и того, что их пристукнут в подъездах (чего все боятся). Во-вторых, у интеллигентов появился шанс еще оказаться нужными.

Условия этой нужности просты. Интеллигенция, которая хочет участвовать в политическом процессе, будет обязана отказаться от всяческой антигосударственной и антиобщественной риторики, задавая моральные ориентиры для современного общества и работая над восстановлением интеллектуального класса России.

В случае если интеллигенция соглашается на эти условия, милости просим в наши ряды. В противном случае – пусть они боятся ткачихи. Больше им ничего не остается.