Игорь Манцов: Никакой разницы

Что-то незатейливое: то ли «останься!», а то ли «вернись!», уже и не припомню. Прислушиваюсь. Подпрыгиваю. Батюшки святы. Почти один в один – популярный бард Олег Митяев.

Тут абсолютная чистота эксперимента: телевизор в соседней комнате, картинки не вижу, только темп, только голос, только интонация. Короче, акустический образ. Разница, конечно, есть. Голосоведение Митяева более что ли жизнеутверждающее, более задорное, а тут – малость снобистское; эти поют, что называется, через губу. Но это не та разница, которая семантически значима, которая оформляет отдельный художественный образ.

То есть выясняется, что «Ума2рман» – всего-навсего оригинальный бренд, что по сути ничего нового исполнители не привнесли. Нет, конечно, допускаю, что у ребят есть и совсем другие песни. Не исключено, впрочем, что те песни тоже до боли на что-нибудь похожи…

Разница – художник должен добиваться ее ценой сердечных приступов и седых волос. Не для того, чтобы выпендриться, выделиться, а для того, чтобы случилось художественное и социальное движение

Митяева я, кстати, уважаю. Это, конечно, не гениальный Михаил Щербаков, но один безупречный шедевр – «Соседка» – у него все-таки есть. Шедевр, что называется, на века. Зачем, однако, стране второй Митяев? Тем более кокетливо маскирующий свое каэспешное происхождение смурным интонированием и квазирок-н-ролльными аранжировками?!

Подлинная разница – это всегда большая проблема. Если я ничего не путаю, знаменитая теория Дарвина основана на том, что вот периодически в сообществе живых существ происходят некоторые значимые изменения. И уже потом – рраз! – так называемый «естественный отбор» начинает эти вот значимые изменения тиражировать.

Я, кстати, был лет восемь назад на открытии какой-то новой экспозиции в московском Дарвиновском музее, в Музее эволюции. После торжественной части и экскурсии состоялся непременный фуршет. Я был голоден и я, извините, немножечко напился. Соответственно, расхрабрился и задал всем попавшимся под руку сотрудникам и сотрудницам музея, кандидатам и докторам наук один и тот же крамольный вопрос: «А извините, простите, теория Дарвина все-таки доказана или как? Она, так сказать, является общепризнанным фактом для авторитетного научного сообщества наших дней?!»

Сотрудники, и в особенности сотрудницы, тоже были навеселе. В смысле, честны как никогда. У них поэтому не было желания фальсифицировать. Они честно отвечали: «Теория Дарвина – всего-навсего гипотеза. Даже сегодня».

Вот как! Спустя годы и годы довожу эту страшную правду до сведения общественности.

Впрочем, я всегда об этом догадывался. Допустим, великий кинорежиссер Луис Бунюэль так и воспринимал дарвиновские построения – исключительно в эстетическом ключе. Он говорил: «Я стал другим человеком, когда прочитал в студенческие годы «Происхождение видов» Дарвина. Я не знаю фильма, который мог бы оказать столь же глубокое воздействие».

Кстати же, мысль Дарвина о внезапной, о ничем не замотивированной мутации, о счастливом изменении организма в лучшую сторону, в сущности, о внерациональной милости – она же вполне религиозна, это безусловно христианская мысль! Дарвин, кстати, и был христианином, а материализовали его последующие вульгарные советские толкователи.

Короче, проявим внимание к категории «разница». Считаю, всегда и везде нужно искать некую смыслообразующую «разницу». Смотрю на канале «Культура» многосерийный телевизионный фильм «Ольга Сергеевна» режиссера Александра Прошкина. Что-то старинное, из советской жизни, из жизни ученых-биологов, видимо, тех самых, которых я восемь лет назад расспрашивал на фуршете, которые вот работали-работали над собой и наконец-то пришли к честному выводу, что версия Дарвина небезупречна.

Так вот, в этом фильме сплошь замечательные отечественные артисты, смотреть на которых, прямо скажем, приятно. Татьяна Доронина, Олег Ефремов, Ефим Копелян, Вячеслав Невинный, многие другие. Сделал массу полезных наблюдений.

Вот, например, молодой Александр Проханов, тот самый, который «усатый нянь». Здесь он играет бойкого студента-сердцееда. Вместо того чтобы идти на занятия, соблазняет девчонок. Следует разговор с одной из жертв по телефону: много сладких порывистых слов, бурная жестикуляция, кружение по комнате. Что-то это мне напоминает…

Ну конечно, соответствующие куски из любимейших «Покровских ворот», где ровно такую же социально-психологическую роль исполнял уже Олег Меньшиков! Меньшиков сыграл, видимо, несколькими годами позже, и Меньшиков сыграл, конечно, много-много лучше.

Голосоведение Митяева более что ли жизнеутверждающее, более задорное, а тут – малость снобистское; эти поют, что называется, через губу

Впрочем, дело не в одном личном таланте: и текст у Меньшикова был качественнее, и режиссер-постановщик Михаил Козаков выучил его на славу. И вот тут, в отличие от истории с «Умой2рман» и Олегом Митяевым, художественно значимая разница таки получилась.

Я о чем? Искусство работает с клише: интонационными, повествовательными, изобразительными. До потребителя зрелищ доходит только вершина айсберга, только лучшее. Ему поэтому кажется, что вот приходит в мир некий гениальный художник, приходит один, сам по себе, да и решает в одиночку все художественные проблемы, из воздуха созидая художественные миры.

Нет и нет, на пресловутые шедевры в конечном счете работает вся «низовая культура»; гениев косвенным образом обслуживают «неудачники», победителей – «аутсайдеры». Возможно, до Меньшикова, до Проханова сцену с телефоном играл кто-то еще, играли многие. В каких-нибудь совсем уже невыразительных фильмах или телеспектаклях. У хорошего хозяина, кстати, ничего не пропадает!

Помните знаменитый дуэт Ефремов – Доронина из фильма «Три тополя на Плющихе»? Но ведь и в этой вот скромной, в этой незнаменитой телекартине Прошкина, то бишь в «Ольге Сергеевне», ровно та же самая славная парочка! Какая из картин была раньше – выяснять не собираюсь, ибо само по себе это обстоятельство не представляет интереса. Я же о другом: о большом, а не о частном. О том, например, что ответственная национальная культура всегда наступает широким фронтом: рискует, комбинирует, ошибается, пробует те же самые варианты по новой.

Отталкивается от прежнего, чтобы добыть нечто новое и чтобы родить художественно значимую разницу.

Разница, разница – художник должен добиваться ее ценой сердечных приступов и седых волос. Не для того, чтобы выпендриться, выделиться, а для того, чтобы случилось художественное и социальное движение.

Так называемый застой 70-80-х нагляднее всего проявился именно в экранном искусстве. То есть, возможно, в социальной жизни и экономике он был глубже, зато в кино – нагляднее. Ну, в силу очевидной специфики этого самого киноискусства.

Вот что специально для этой колонки я выписал из книги «Структура действия и современный спектакль» (Л., 1988), принадлежащей перу весьма авторитетного искусствоведа позднесоветской эпохи Ю. М. Барбоя: «Личность артиста, зафиксированная как маска, получила широчайшее распространение не только в кино, не только на телевидении, но и, например, на эстраде. На драматической сцене полным ходом шло массовое изготовление подобий масок. Очень немногие артисты пытались охранять святая святых, сцену, от самих себя в ипостаси натурщиков. Таков был и таким остается О. Н. Ефремов. Ярость, с которой М. А. Ульянов хватается за острую, порой эксцентрическую характерность, особенно заметна тогда, когда перед артистом маячит очередной персонаж, напоминающий знаменитого героя фильма «Председатель». Большинство же актеров доверчиво ринулось навстречу открывшейся возможности отпечатать в сознании зрителей свое «Я». Еще в 60-е рождался своеобразный суррогат личностного начала: актеры стали подчеркивать и всячески лелеять свои индивидуальные особенности, включая свои индивидуальные недостатки. Но определилось и закрепилось это хождение за масками именно в 70-е годы».

Помните знаменитый дуэт Ефремов – Доронина из фильма «Три тополя на Плющихе»?

Легко объяснимая гордыня диктует художнику, будь то артист или музыкант, любование собою самим, культивирование собственного «Я». Кажется, что это верный способ выделиться и прославиться. Однако нет! Художественный образ строится совершенно иначе. Чем более актер, музыкант или режиссер культивируют свое эго, тем более становятся похожими на кого-нибудь еще. Парадокс!

Следует понимать: эпоха крайнего индивидуализма и безбашенной эгоцентрики, наступившая у нас в 90-е, не есть следствие калькирования западного образа жизни, как об этом часто любят говорить. Запад у нас до сих пор не понят даже на четверть, даже на одну тысячную!! Я сужу об этом, скажем, по рецензиям и отзывам нашей культурной общественности на крупнейшие произведения современного западного кино. В современной России лучшие западные кинокартины попросту не понимают! Их высмеивают, их принижают, их интерпретируют совсем уже «по-своему», а правомерность побед, одержанных этими фильмами на авторитетных фестивалях, невежественно ставят под сомнение.

Наши ценности девальвировались сами по себе, в рамках отдельно взятой страны, внутри наших границ, в головах наших собственных граждан. То, о чем пишет Барбой, достаточно тонкая вещь, но ее по силам отследить всякому вдумчивому зрителю наших дней, благо и кинофильмы, и телеспектакли позднесоветского периода в большинстве переизданы и доступны.

…Все, от актеров до партийных боссов и рядовых обывателей, бросились культивировать собственное «Я», бессознательно рассчитывая достичь таким образом многообразия фактур и смыслов. Но случилось обратное – случилась тотальная унификация.

Сегодня в телевизоре – один и тот же однообразный «сериал». Новости рассказывают исключительно про иностранную жизнь, как будто своей попросту не осталось или же она недостойна внимания. Кто-то в Интернете остроумно заметил: «Полное ощущение, что мы живем где-то между Ливаном и Украиной».

Покупаю «Орбит», который «без сахара». Ну это чтобы постоянно жевать, жевать и жевать, чтобы поменьше нервничать из-за отсутствия развитой социальной инфраструктуры. Говорю в окошко палатки то же самое, что говорю всегда в последнее время: «Орбит Классический». Сзади пристроились совсем молоденькие девчонки и в один голос то ли пропели, а то ли простонали: «Орбит Освежающая мята».

Отхожу, осмысляю. Первое впечатление такое: все верно, мне, как начинающему старичку, пристало жевать «классику», им, едва оформившимся, – «мятную свежесть»!

Но после передумал. В сущности, жвачка-то и у них, и у меня одна и та же!! Разные здесь только названия. Иллюзия разнообразия. Хитроумие, если не обман. Это чтобы нам, дуракам, было интереснее.

Неожиданный вывод: рано или поздно говенный либеральный рынок образца постсоветских 90-х будет властно сметен. (Эх, лучше бы рано!)

Прежде чем широко и бойко торговать, нужно же научиться производить что-нибудь разнокачественное. То, что существует сейчас, – это не рынок, а общепитовская столовка в ее худшем варианте. Меню из трех блюд. Вилки алюминиевые: хорошо заплетаются в косички.

Понапридумывали брендов. Понавешали лейблов. А на раздаточном столе – одно и то же грустное невкусное хлебалово.