Андрей Ковалев: Haute culture

Имен называть не буду, дабы не портить себе карму. Однако отмечу, что все эти порождения голубого экрана и глянцевых страниц относятся к ведомству так называемой «высокой культуры», так сказать от-культур.

Атрибутировать их очень просто даже тем, кто ни в опере, ни в балете не понимает ровным счетом ничего – каждое третье выступление начинается с фразы «В моем творчестве…». В балете я, по правде говоря, понимаю очень мало, однако готов поверить тому, что Цискаридзе – профессионал высочайшего класса. На вопросы ведущих о тайнах творчества этот вполне гламурный с виду парень начинает пороть не имеющую отношения к «делу» чушь про какие-то тридцать два фуэте. Его же не о том спрашивали, в конце концов! Поэтому и фан-клуб у него какой-то жиденький.

Скажу прямо: «высокое» и «классическое» есть непременная функция самого что ни на есть заклятого масскульта, именно с помощью такового и происходит массовая дебилизация населения. Я лично готов поверить, что в области чистой попсы, с которой работает, например, MrParker, наверх пробиваются самые достойные того, чтобы пробиться наверх.

Лицензия на «высокое» выдается публикой в руки совсем уж негодящие, отчего и охватывает неземная печаль

Однако там, где концентрируется высокое и прекрасное, в «звезды» выбираются самые что ни на есть замухрышистые и никуда совершенно не годящиеся чудики. При этом «откультурная» фракция массовой культуры оказывается на удивление агрессивной.

Если я заявлю публично, что попсовый Б. есть чистый ацтой, то скорее всего мне удастся допить спокойно свое пиво и спокойно эвакуироваться домой. Но если вдруг придется случайно сделать всего лишь кислую мину, когда при разговоре в интеллигентной компании зайдет речь о певце Б., то возникнет высокая вероятность того, что седины мои могут украситься остатками кофе и французского коньяка.

Робкие бормотания о том, что в качестве оперного певца таковой не может рассматриваться вследствие пренатальной травмы и/или тяжелого детства, грозят трагическими последствиями. Ведьмаческого вида любительницы истинного искусства могут запросто разодрать в клочки за такие предположения. А я сказать правду я не решаюсь – ведь такого исполнителя не спасла бы даже своевременная кастрация.

Тут я и должен признаться в том, что средь прочих моих недостатков, главный из которых заключается в том, что я искусствовед, есть и еще один, не очень заметный на первый взгляд, – я еще и страстный поклонник оперы. Поэтому вполне понимаю, как и почему оперное пение возбуждает в людях адреналиновые бури немыслимой силы.

Певица Анна Нетребко (фото ИТАР-ТАСС)

Бывает, революции даже случаются. После премьеры оперы «Набукко» итальянские меломаны, распевая хор евреев «На реках вавилонских», отправились бунтовать против своих угнетателей – опереточных австрияков. Но это полдела, такое случается редко, хотя правда в том, что в былые времена поклонники изящного, то есть оперы, могли дать фору современным футбольным фанатам. Правда, революций после футбольных матчей, кажется, еще не отмечено.

И не только адреналиновые – могучие гормональные приливы порождали в свое время побоища между «козловистками» и «лемешистками», с которыми не могла справиться даже доблестная советская милиция. То есть дело вполне общепринятое и нормальное. И опера моя любимая – никакое не элитарное искусство, всегда была чистым кичем и попсой. Более того, великая опера существует только при одном условии, когда дамы в воздух лифчики бросают.

Однако достаточно сравнить великих певцов – Козловского и Лемешева – с вышеупомянутым, но не названным человечком, которого почему-то называют оперным певцом и иногда выводят на сцену Большого, то получится как-то совсем печально. То есть получается печальная штука – лицензия на «высокое» выдается публикой в руки совсем уж негодящие, отчего и охватывает неземная печаль.

Но, увы, такая ситуация имеет место быть только в нашем отечестве. Достаточно посмотреть на русских певцов, сделавших карьеру за рубежами оного.

К Анне Нетребко, например, которая есть теперь германская дива, снимается в неглиже для глянцевых немецких журналов, не брезгует и рекламой. И вообще, судя по всему, мало чем отличается от какой-нибудь нашей Ксении Собчак.

Однако у меня лично есть к ней только одна претензия – с вокалом как-то у нее тоже все по-немецки выходит, без русского драйва. То же самое могу сказать и про Дмитрия Хворостовского, который мастерюга, конечно, неплохой, но какой-то весь из себя механический. Но какой есть, других не родилось.

Певец Дмитрий Хворостовский (фото ИТАР-ТАСС)

Однако, повторюсь, и Нетребко, и Хворостовский – певцы зарубежные, у нас с такими совсем уж плохо. И не только потому, что нашим платят мало. Просто у нас сфера так называемой культуры целиком слилась с абсолютной попсой.

Поэтому я, кажется, сильно подставился, представившись завзятым операманом. В конце концов, тут я себе могу много позволить лишнего, поскольку и не скрываю того, что являюсь всего лишь просвещенным дилетантом.

Что есть, то есть, просто здесь все гораздо сильнее запущено, чем в той области, которой я занимаюсь профессионально. И если вам придется услышать, что некто заявляет, что на выставки современного искусства не ходит и предпочитает «классические музеи» – знайте, что перед вами типичный попсовик, наклонный к чистому кичу.

Пристрастие к так называемой классике – есть типовой показатель весьма специфического состояния сознания. Причем эта классика располагается теперь вовсе не в Третьяковке или Эрмитаже, но на аукционах Sotheby`s и Christie`s. Где, если кому еще не известно, торгуют за бешеные деньги кичем и салоном вековой давности.

Один пример: масса людей спросила меня, не ходил ли я в Манеж на Международный салон изящных искусств, чтобы посмотреть на Ренуара. Отвечал, что ходил. На встречный вопрос о том, посетил ли собеседник шикарную выставку из музея Орсе в Третьяковке, как правило, получал ответ отрицательный.

И понял, что вопрос задал провокационный, совсем не прогрессивный.
То есть превратился в чудовищного зануду.
Вот-вот – и позовет меня на телевизор агент прекрасного Швыдкой обсудить что-нибудь духоподьемное.