Игорь Манцов: Еще раз про любовь

Стоит, однако, с чувством затронуть проблему гендерных отношений или эстрадной музыки, стоит тебе задуматься над чем-то повседневным и стоит посмотреть на будто бы очевидное с новой стороны – моментально начинаются возмущения.

Ну как же, в эстрадной музыке разбираются все! Многие, слишком многие граждане не отлипают от чудовищного постсоветского телевизора, где в полном объеме представлены весьма сомнительные мастера искусств, а вовсе не герой моей прошлой колонки, не Аркадий Хоралов. Потом, в письмах, такие читатели бросают саркастические реплики вроде «малоизвестный Аркадий».

Кому – «малоизвестный»? Я-то люблю его голос едва ли не с младенчества. И пишу как раз для тех, кто, не зная чего-то такого, потаенного, вытесненного, тем не менее, до глубокой старости любопытствует и стремится про это вот потаенное узнать. Для тех, кто доброжелателен и кто открыт миру. Для тех, кому по-настоящему интересно. Для тех, кому диалог важнее, нежели штампы.

Я сходил на концерт, где впервые увидел любимого с детства музыканта живьем, потом с любовью поведал об этом миру и – получил по морде

Пишешь-пишешь, расходуешь жар души, а в ответ получаешь письма, в которых тебя напрямую обвиняют в получении взятки. Так и пишут: «Видимо, малоизвестный Хоралов хорошо проплатил Ваш наполненный восторгами рекламный материал!» Рыночная экономика очень испортила нашего человека, замечено давно и не мною, но чтобы настолько! Я сходил на концерт, где впервые увидел любимого с детства музыканта живьем, потом с любовью поведал об этом миру и – получил по морде.

Официально заявляю: с Хораловым не знаком! Ни денег, ни даже сладких тульских пряников ни от него, ни от его менеджеров не получал! Равно как и, допустим, от воспетого мной в недавнем прошлом Александра Градского. Кстати, 4 мая Градский выступает в Туле. На концерт, естественно, пойду, но употреблять это славное имя в печати более не стану. Ну раз у нас теперь такие вот подозрительные читатели.

Любить – запрещено? Видимо, запрещено. Общественное мнение настроилось на брюзжание, слишком многих читателей привлекают тоска и желтизна. Я так не умею и не буду, но восторженность все-таки сведу к минимуму, подавлю. Простите все, кого моя восторженность уязвила, травмировала!

Или про гендер. Еще одна тема из прошлой колонки. Многие женщины возмутились: дескать, загоняю их на кухню, предписываю им семейную рутину. Но ведь это нормальная мужская точка зрения, и, кстати, некоторых женщин она вполне устраивает. Я же не сверхчеловек, я тоже обыватель, и я же исхожу из своих мужских интересов. Не представляется возможным одновременно выступить и в пользу мужского, и в пользу женского. Никакого мастерства не хватит для того, чтобы примирить абстрактное «женское» с отвлеченным «мужским» в пределах интернет-колонки.

Читатели-мужчины, кстати, меня поддержали. Однако, чтобы впредь никого не травмировать, обязуюсь не касаться еще и вот этого неоднозначного вопроса. Самоцензура, да.

Наконец, книги Маркеса, Бродского, Пелевина, Трифонова. Конечно же, я не сдавал эти книги букинисту, не выбрасывал, не дарил. Вот они все – на полочке, под стеклом, хотите, могу дать почитать. Это же была такая фигура речи! Многие читатели обиделись за этих замечательных мастеров слова совершенно зря. Я превознес Андрианова и Хоралова в ущерб писателям, чтобы заострить проблему, чтобы таким вот экстравагантным образом обратить внимание читателей на несомненные достоинства и художественную значимость так называемой низовой культуры, к которой у нас причисляют сегодня и эстрадную музыку, и, допустим, голливудское кино.

Короче, ни один достойный писатель во время написания прошлой колонки не пострадал.

Буду теперь много осторожнее. Больше ни одного слова о сомнительных материях и предметах! Только о проверенном и о вечном. Мне же платят деньги не за количество (раздраженных) писем, но за количество нагруженных каким-никаким смыслом печатных знаков…

Афиша певца Аркадия Хоралова

В киноафише мое внимание привлекла американская картина под названием «Тристан и Изольда». Что может быть достойнее этой старинной поучительной легенды?! Будем разбираться с «Тристаном и Изольдой», тем более что пару лет назад я восторженно описал очень любопытную французскую версию вечного сюжета. Французский фильм назывался «Тристан», и действие его происходило на территории современной Франции. Во французской версии блистала выдающаяся актриса Матильда Сенье. Она играла там полицейского комиссара. Ее героиня воплощала одновременно и Изольду, и Тристана. Тонкая, остроумная, блистательная французская версия!!

Нынешнюю американскую картину спродюсировали всем известные братья Ридли и Тони Скотты. Режиссер – Кевин Рейнольдс. Костюмная, будто бы развлекательная, но при этом крайне серьезная работа. На самом деле в оригинале она называется «Тристан плюс Изольда». Существует несколько вариантов средневековой легенды. Здесь, однако, они переработаны и модернизированы. Однако все по-прежнему нанизывается на стержневую идею, на конфликт между страстью и долгом. Авторы расширительно трактуют этот архетипический конфликт как проблему соотношения личного интереса и интереса общественного.

Я писал в одной из своих прошлых колонок, что объявленный Фрэнисом Фукуямой «конец истории» подходит к концу и что на повестке дня решительное перераспределение не только материальных ресурсов, но и символических ценностей. Наши власти только недавно опомнились и суетливо заговорили о так называемой пропаганде, зато американцы никогда и не прекращали работу по созиданию смысла и внедрению этого общественно-полезного смысла в массы. «Тристан плюс Изольда» – очередной этап. Оговорюсь, однако, что трансформация осуществлена весьма бережно и весьма художественно.

О художественном – впроброс. Главное: фильм, в отличие от наших костюмных блокбастеров последнего времени, дышит. Какие здесь роскошные микропаузы, какой изощренный темпоритм! Авторы умудрились сделать из будто бы пыльной легенды нечто совершенно живое (как, впрочем, и Филипп Гаррель, постановщик вышеупомянутой французской версии). Ни одного неосмысленного крупного плана, ни единой «пустотной» секунды!

Кадр из картины «Тристан и Изольда»

А что с идеологией? Классическая легенда про Тристана с Изольдой знаменовала приход нового, самовластного человека. Прежде долг не обсуждался, уклонение от соблюдения долга осуждалось. Выпив волшебный любовный напиток, Тристан с Изольдой обнаруживали в себе непреодолимое влечение друг к другу, и влечению этому более не могли препятствовать традиционные общественные установления, включая установления религиозные. Человек обособлялся от социума, вместе с самовластьем в культуру приходила индивидуальная психология.

Что сделано с сюжетом в нынешней версии? Сделано много чего, остановимся на главном. Во-первых, тут актуализировано военное противостояние: Изольда – ирландская принцесса, Тристан – представитель одного из разрозненных англосаксонских племен, находящихся под гнетом коварного ирландского короля, отца Изольды. На рекламном плакате фильма так и написано: «Тристан и Изольда – те, кто были до Ромео и Джульетты». Здесь любопытно вот что. Менее популярная в массах легенда подверстывается к гораздо более известному шекспировскому сюжету. По-своему правильный пропагандистский ход. Вы могли ничегошеньки не знать про Тристана с Изольдой, но вот посмотрели на такой рекламный плакат и поняли, что в курсе, что достаточно грамотны, что разберетесь, что в конечном счете надо идти смотреть! Тонкий расчет. Зритель тут понимает, что его уважают, что перед ним чуточку прогибаются, – и закономерно ценит это. Я-то вообще за уважение. За конструктивный диалог. За хорошие добрые слова. Я категорически против огульных и бездоказательных обвинений «через губу». Впрочем, эту тему мы уже закрыли, проехали, извините.

Итак, авторы изрядно модернизировали канонический сюжет. Они хитроумно упростили ситуацию. Не буду пересказывать все сюжетные хитросплетения, ибо фильм стоит того, чтобы посмотреть его от начала и до конца. Замечу лишь, что и с Тристана, и с Изольды тут полностью снята метафизическая вина. Случайно встретились, тайком полюбили друг друга. После разлучились. Тристан даже и не подозревал, что девушка – ирландская принцесса.

Уже позднее Тристан завоевал руку и сердце принцессы для своего короля, друга и спасителя – для Марка. Тристан сделал это на рыцарском турнире, из чувства долга, не зная еще, что его заветная возлюбленная – эта самая принцесса и есть. Но едва принцесса поднимает вуаль, Тристан понимает весь ужас своего положения. Впрочем, держится, не поддается на коварные женские уговоры: «Есть ли на свете нечто большее, чем долг и смерть? Конечно же, должны быть еще и чувства…»

Кадр из картины «Тристан и Изольда»

Американцы, настаивающие на суверенности личности, не могут пойти на поводу у тех, кто осуждает подобного рода мотивировки, подобного рода самостийность. Они по мере сил оправдывают порыв влюбленных к личному счастью. Впрочем, поначалу Тристан с Изольдой все же занимаются любовью – тайком от нынешнего законного супруга красавицы, от Марка. Об этом докладывают отцу Изольды, ирландскому королю, и тот получает повод нарушить мирный договор, чтобы снова подчинить себе ненавистных англичан. Марк узнает о страшном предательстве жены и друга, но Изольда винится, доказывает ему, что измена случилась в результате цепочки недоразумений. Марк отпускает их обоих. Однако Тристан отказывается от возлюбленной, ибо чувство долга в нем никогда и не умирало, но лишь замирало. Возвращается к Марку, храбро сражается, гибнет на руках у возвратившейся безутешной Изольды…

Сравнение этого варианта с вариантом аутентичным позволяет увидеть те реальные проблемы, над которыми в поте лица работает сегодня американская идеологическая машина. Машина пытается получить рецепт выживания: как в новой исторической ситуации, требующей полного напряжения всех национальных сил, примирить любимую Америкой идею индивидуального комфорта, идею своеволия с идеей общественного служения. Сюжет полон несообразностей, психологических нестыковок, он больше напоминает заклинание.

«Нельзя жить своеволием! Нельзя исходить из персональных желаний, это чревато нарушением общественной стабильности!» – говорит картина в отдельные прекрасные минуты. Но уже в следующие минуты она утверждает обратное: «Только самостоятельно мыслящий, только полностью суверенный, отвечающий за каждое свое душевное движение, за каждый свой поступок человек и гражданин способен оказать решающее положительное влияние на судьбу своего государства».

Когда незадолго до финала Изольда достает Тристана, требуя, чтобы он вверил себя в ее руки, то бишь ввергнул в пучину страсти, молодой человек решительно отвечает: «Если останемся вместе, то никогда не сможем забыть, что наша любовь разрушила королевство!» Стремительно возвращается в пекло и героически погибает во славу Отечества. Это очень напоминает пафос советского кино предвоенных и военных лет, пафос, заметим, весьма здоровый и в определенные периоды истории более чем оправданный.

Коротко говоря, я снова хочу подчеркнуть: не следует относиться к голливудской продукции как к пустопорожней развлекаловке или как к способу развратить страны второго и третьего мира. В конечном счете американцы работают на себя, занимаются напряженным осмысленным самовоспитанием. Плохо у них получается или хорошо, не наше дело. Вот бы и наши кинематографисты перестроились, принялись бы культивировать смысл взамен бездумного подражательства. В нынешней России, как, впрочем, и везде, миллион реальных проблем, которые, кажется, не слишком-то занимают отвернувшихся от реальности мастеров экранных искусств.