Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

12 комментариев
Дмитрий Губин Дмитрий Губин Что такое геноцид по-украински

Из всех национальных групп, находящихся на территории Украины, самоорганизовываться запрещено только русским. Им также отказано в праве попасть в список «коренных народов». Это и есть тот самый нацизм, ради искоренения которого и была начата российская спецоперация на Украине.

6 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

17 комментариев
10 апреля 2006, 23:52 • Авторские колонки

Виктор Топоров: Корпоративный Гамлет медлит

Виктор Топоров: Про олигархов, бандитов и политику

Виктор Топоров: Корпоративный Гамлет медлит

Литература и кино (ну и, понятно, «телемыло») заменяют сегодня политическую аналитику. Лет пятнадцать назад многие в России, впервые посмотрев «Крестного отца», принялись «делать себя» с дона Вито и дона Майкла. Почему-то считается, что у семейства Корлеоне учились только бандиты.

Те, кому ворюга милей, чем кровопийца, могут, конечно, оставаться при своем мнении, но вот, скажем, Джон Ле Карре в романе «Преданный садовник» (и в только что вышедшем одноименном фильме) рассуждает по-другому: настоящий ворюга рано или поздно становится сущим кровопийцей. Как, впрочем, и кровопийца редко брезгует залезть в чужой и общественный карман.

Описывая этот феномен, король шпионского детектива вводит в обиход термин «корпоративное убийство». То есть, по-нашему, заказное, но без индивидуальной мотивации, а порой и без конкретно сформулированного решения. На корпоративное убийство, пишет он, идут, а главное, в любую минуту готовы пойти, руководители и владельцы крупнейших бизнес-структур, если оно представляет собой самое экономичное (а значит, и самое изящное) решение той или иной проблемы.

Ничего личного, только бизнес.

О том же, впрочем, толковали и мафиози из прославленной кинотрилогии «Крестный отец» (по роману Марио Пьюзо).

Под тем или иным именем Михаил Борисович фигурирует и в апологетическом «женском романе», и в еще более апологетической мужской публицистике

Лет пятнадцать назад многие в России, впервые посмотрев «Крестного отца», принялись «делать себя» с дона Вито и дона Майкла. Почему-то считается, что у семейства Корлеоне учились только бандиты (как позднее сбивающиеся в криминальную стаю подростки у героев отечественной «Бригады»).

Но разве сами Корлеоне бандиты? С бандитами они борются, бандитов они убивают, чтобы те не мешали им торговать оливковым маслом! И разве не заботятся они – оба «крестных отца» – исключительно о счастье семьи и о процветании бизнеса? И разве не стремятся в бизнесе к полной легальности и прозрачности?

«Крестным отцом Кремля» назвал в одноименной книге ее главного героя покойный Павел (Пол) Хлебников. Литература (пером ближайшего сподвижника Юлия Дубова) и кинематограф (в режиссуре Павла Лунгина и в исполнении Владимира Машкова) превратили олигарха Бориса Березовского в Платона Еленина, «категорически не советуя» критике путать персонаж с прототипом. Тем более что британским, грузинским и, кажется, даже латвийским паспортом на это имя он обзавелся только впоследствии.

Михаилу Ходорковскому никакой паспорт (да и бесхитростная справка об освобождении) в обозримом будущем не грозит – и уповать ему, отставному нефтяному магнату и недавнему литературному меценату, остается только на магическую силу искусства. И оно не подводит: под тем или иным именем Михаил Борисович фигурирует и в апологетическом «женском романе», и в еще более апологетической мужской публицистике, и в неоднозначных, но ни в коем случае не осуждающих «узника совести» телесериалах.

И даже неизменно осторожный издатель Захаров (отказавшийся, в частности, от публикации «Записок кремлевского диггера» Елены Трегубовой) затеял сенсационный – по замыслу, об исполнении ниже, – проект «Кирилл Шелестов»: «Описанные в этом романе события имели место, а скрывшийся под псевдонимом автор принимал в них самое непосредственное участие».
Такие слова вынесены в преамбулу к роману «Пасьянс на красной масти», представляющему собой вторую часть трилогии о вертикальном взлете нефтяного магната Владимира Храповицкого.

Причем уже здесь, на исходе первой половины пути, а по времени где-то в середине 90-х, партнеры Храповицкого по бизнесу, с переменным успехом борясь с могущественным «равноудаленным» банкиром Ефимом Гозданкером, всерьез подумывают о бегстве за границу, тогда как сам олигарх, пусть и будучи наполовину евреем, такую возможность патриотически отвергает.

Обложка романа «Пасьянс на красной масти»
Обложка романа «Пасьянс на красной масти»

В третьей части трилогии он то ли свергнет, то ли полностью подчинит себе губернатора Лисецкого. Хитрый лис, по вынесенному в фамилию определению, окончательно разберется с бандитами и с силовиками и, надо полагать, ближе к финалу переберется из мифического Уральска в Москву. С тем чтобы – уже во второй трилогии – войти в «семибанкирщину», скупить Думу и прийти на прием к Путину с каверзным вопросом, а главное – без галстука.

Однако легальностью и прозрачностью бизнеса он озабочен уже сейчас, в провинции. И еще один типа чисто гамлетовский вопрос мучает молодого жизнелюбивого короля нефтянки: «Убивать или не убивать?»

Нет, не бандитов, с ними все ясно, а конкурентов по бизнесу, начиная хоть с того же Гозданкера. В «Пасьянсе…» он отвечает «убивать!» только в теоретическом плане, но полковника ФСБ на должность главы службы безопасности уже берет.

Повествование ведется от имени Антона Решетова – высокооплачиваемого специалиста-интеллектуала, но не совладельца компании. Решетов генерирует идеи, порой принимает участие в их реализации и ведет (как и все персонажи романа) бурную личную жизнь, но вообще-то он при «крестном отце» Храповицком всего лишь консильори.

И вот он-то как раз категорический противник корпоративных убийств, даже в принципе. И поэтому, не исключено, пути его с Храповицким в дальнейшем разойдутся и после сеанса магии мы получим ее полное (и имеющее юридическую перспективу) разоблачение.
Поживем, как говорится, – увидим.

Поверить в интеллектуализм Решетова (или в существование интеллектуала Решетова, он же, понятно, Шелестов) мешает обыкновение издателя Захарова экономить на квалифицированном редакторе и корректоре. Конечно, русский язык очень труден, а иные вещи (как сказано в известном анекдоте) понять невозможно, их надо просто запомнить. Но все-таки «кАрдиология» пишется через «а», а «кОрдебалет» – через «о», и (пусть и при наличии проверочного слова «инфекция») люди «инфицируют» друг друга, а не «инфекцируют», они занимаются «шопингом», а вовсе не «шоппингом», порой заходя для этого на блошиный рынок, но никак не на вшивый.

Сюжет, как водится, сложен из кубиков; причем кубики все больше известные.

Вдова (дочь) убитого бизнесмена решительно, но, увы, беспомощно рулит бизнесом и столь же неудачно мстит убийцам и у Юлии Латыниной*, и у Оксаны Робски. Партнеров унижают, а их жен «протыкают», да и с властями ссорятся (и натравливают одних бандитов на других) у того же Дубова. Всенародно избранных губернаторов и мэров не коррумпирует, безвкусных хорОм себе не строит и девок в «шампунях» класса «Вдовы Клико» хОром не купает только ленивый.

Более или менее оригинальна здесь лишь поездка в Амстердам: губернатор с нимфеткой кутят за счет олигарха с подручными, а возлюбленная рассказчика-консильори прилетает на день, чтобы обеспечить себе алиби (у себя в Нижнеуральске – не путать с Уральском – она заказала человека с говорящей фамилией Собакин, который позже – и не в пример успешнее – закажет ее саму), но, посетив секс-шоп, нежданно-негаданно избавляется от фригидности. Раз и навсегда, но, увы, как вскоре выяснится, ненадолго. Чувствуется, что если и не в Амстердаме, то в каком-нибудь магазине «Интим» мифический Шелестов определенно побывал.

Еще есть в романе мэрские выборы с подставным кандидатом (из рабочих вожаков) Бомбилиным; бардак бандитский и бардак олигархический – с горькими сетованиями на их неразличимое сходство; международная афера с целью распилить бюджет губернии; есть градообразующий автозавод, хотя все, понятно, ездят на «хаммерах», а олигарх и вовсе покупает себе бронетранспортер. Есть и любовь с большой буквы, и контрольный пакет акций, и крутые «коммерсы», и прирученные менты, и обдолбанные иностранцы.

Все это – в тех или иных пропорциях – можно найти в сотнях романов про «проклятущие ельцинские времена», и не надо быть ни «крестным отцом», ни консильори, ни даже хорошо подкованным журналюгой, не надо обладать никакой инсайдерской информацией, чтобы сочинить – на уровне рецензируемого сочинения – пятьсот или шестьсот первый.

Оригинальность данной работы заключается в сознательной спекуляции на тех или иных этапах деловой карьеры Михаила Ходорковского
Оригинальность данной работы заключается в сознательной спекуляции на тех или иных этапах деловой карьеры Михаила Ходорковского
Оригинальность данной работы (как принято писать в преамбулах диссертаций) заключается в сознательной спекуляции на тех или иных этапах деловой карьеры Михаила Ходорковского. Оригинальность – и претензия на сенсационность. Потому что в заключительной части трилогии олигарху Храповицкому придется-таки перейти от теоретизирования на тему кровопролития к той или иной практике. И мы заранее знаем к какой. К практике корпоративных убийств, описание которой неизбежно окажется или бесстыдным оговором, или, как выражаются следователи, фактурой.

Бывшему начальнику службы безопасности ЮКОСа Алексею Пичугину вынесен приговор и всего неделю назад предъявлены новые обвинения в убийствах, но что это – роковая судебная и следственная ошибка или сугубо выборочное применение правосудия? В прозе Шелестова бандиты убивают бандитов, а деловары нанимают киллеров исключительно в порядке личной мести, тогда как корпоративные убийства пока только обдумываются.

На философском уровне. Корпоративный Гамлет медлит.
Но, чувствуется, в третьем томе решится. Иначе для чего было затевать весь сыр-бор?

Однако тут возникает и другой вопрос: а доживет ли проект «Шелестов» до тех пор?
Коммерчески он как-то не очень – ни с Латыниной, ни с Дубовым (не побоявшимся подписаться собственным именем) не сравнишь. Объявленный тираж – 15 000, но напечатан только первый завод в 5000, состоится ли второй – не известно. Да и написано хуже, хотя на свой аграмматический лад и неплохо. Если это литературный «негр» (или «негритянка»), то небезнадежный. Что ему заказали, то и написал, а что ошибок не исправили, так не с него спрос. Долларов так по сорок за лист – еще и не такое напишешь!

Иное дело, если это никакой не проект, а и впрямь отставной консильори какого-нибудь, допустим, Невзлина, «по принципиальным соображениям» разошедшийся с боссом и теперь осуществляющий «китайскую месть».

Тогда возникает вопрос: а доживет ли до третьего тома сам Шелестов? По логике его собственного повествования получается, что не доживет, потому что его уберут из сугубо корпоративных соображений: не выноси сор из избы; ничего личного, только бизнес.

Но мне почему-то кажется, что все закончится к всеобщему удовольствию.
И заодно уж, на радость Захарову, отменят правила русского языка.
Ведь и у самого Захарова – только бизнес.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом

..............