Олег Кашин: Милошевич. Жизнь после смерти

Но все же никем он не был. Невзрачный пожилой мужчина, отделенный от большой жизни вначале стенами президентского дворца, потом – стенами стерильной камеры гаагской тюрьмы. И всё. Скажите, только честно, какое место в вашей жизни занимал этот человек до последнего уик-энда? Никакого места не занимал. Существовал где-то далеко, не вызывая никаких эмоций. Вообще никаких и ни у кого.

А в субботу мы узнали, что Милошевич умер. Или был убит, или покончил с собой – версий на этот счет теперь много. И вдруг оказалось, что покойный Слободан Милошевич был для всех нас самым главным человеком на земле.

Смерть политика, закончившего свою карьеру в тюрьме, – благодатная тема для досужей болтовни

Каждый выпуск телевизионных новостей начинается со сводок о посмертной судьбе Милошевича. Будут вскрывать, не будут вскрывать, вскрыли, но вскроют еще раз на всякий случай, похоронят в Белграде, нет, вначале в Москве, а потом в Белграде, жену пустят на похороны, но не арестуют и так далее. Каждый истосковавшийся по медийному вниманию политический отставник, не говоря уже об актуальных политиках, считает своим долгом сказать что-нибудь о Милошевиче – не важно что.

Смерть политика, закончившего свою карьеру в тюрьме, – благодатная тема для досужей болтовни. Досужая болтовня ждать себя не заставила. И, надо отметить, выглядит весь этот парад комментаторов весьма неприлично. Лицемерие всегда неприлично.

Смерть политика, закончившего свою карьеру в тюрьме, – благодатная тема для досужей болтовни (фото REUTERS)

А почему лицемерие? Потому что мало того, что до смерти Милошевича о нем в России не вспоминал практически никто, так ведь и та волчья яма, в которую он в конце концов был загнан, не без участия России и выкапывалась. Это российский спецпредставитель Черномырдин летал в Белград, уговаривая Милошевича сдаться, когда натовские самолеты бомбили югославскую столицу. Это российский министр иностранных дел Иванов доказывал Милошевичу, что для его же блага лучше уйти в отставку, не дожидаясь, пока демонстранты разнесут весь Белград. Это Россия, наконец, была в числе инициаторов создания того самого Гаагского трибунала, который последние четыре года нудно и жестоко судил бывшего югославского президента.

Меньше всего хочу жонглировать национал-патриотической риторикой насчет «братушек», «сдали своего» и так далее – и братушки на самом деле не такие уж и братушки, и Милошевич, надо отдать ему должное, был, по крайней мере в годы своего президентства, изрядной сволочью и уж точно не «своим» для России. Да и те политики, которым Милошевич обязан своим крахом, давно уже не занимают тех постов, которые они занимали пять-семь лет назад, а нынешние официальные лица, наоборот, даже предлагали Милошевичу лечиться в Москве – не сомневаясь, впрочем, что никто его в Москву из Гааги не отпустит. Нет, дело не в этом.

Каждый истосковавшийся по медийному вниманию политический отставник, не говоря уже об актуальных политиках, считает своим долгом сказать что-нибудь о Милошевиче – не важно что (фото REUTERS)

Дело в том, что если уж выбрала наша страна какую-то позицию по отношению к Милошевичу, пересматривать эту позицию стоит все же по более важным причинам, чем желание покрасоваться лишний раз в телевизоре.

Господа, вы же прекрасно знаете, что если бы вас действительно заботила судьба Милошевича, вы бы сумели спасти его и от тюрьмы, и от суда, и от приговора. В самом деле, когда эта полоумная истеричка Карла дель Понте, ныне всерьез упрекающая Милошевича в том, что он своей смертью помешал ходу процесса, когда она захотела помочь своему приятелю Юрию Скуратову побороться за власть в России с помощью коррупционных скандалов, вы им так дали по рукам, что дель Понте немедленно забыла о существовании России, а Скуратов вообще канул в небытие. В случае с Милошевичем никакой активности вы не проявляли. Зачем же сейчас делать вид, что нет и не было для вас более родного и близкого человека, чем Милошевич?

Смерть бывшего югославского президента обнажила сразу несколько болевых точек современного мира. Сомнительные наднациональные структуры, действующие в интересах только тех стран, которые, по Оруэллу, «более равны», чем остальные. Безнаказанность грубой силы, подчинившей себе практически весь мир. Неестественная относительность любого суверенитета. И так далее, и так далее, и так далее. Любая из этих проблем заслуживает серьезного разговора – и в ООН, и в европейских структурах, и просто в модном некогда формате «мир слышит призыв Москвы». Но ничего этого нет.

И уж совсем некрасиво вся эта возня выглядит на фоне лежащего в гаагском морге бывшего президента и бывшего заключенного – того самого Милошевича, который никому не был нужен при жизни и стал так востребован теперь, после смерти.