Борис Кагарлицкий: Виноделы и коммунисты

Случилось так, что я оказался в Кишиневе в годовщину прихода к власти президента Воронина – в составе небольшой группы московских обществоведов. Затея эта принадлежала Вячеславу Иноземцеву, автору многочисленных книг и статей про постиндустриальное общество. Некоторое время назад побывав в Молдавии, он пообещал руководству страны привести целую делегацию интеллектуалов из России. Интеллектуалов набралось четверо: экономисты Александр Бузгалин и Михаил Делягин, социолог Карин Клеман и я...

Первым впечатлением в аэропорту была газета «Независимая Молдова».

«Силовики рассчитывают на помощь гражданского общества», гласил аршинный заголовок. На другой странице: «Мафии отрежут хвост по самые уши» (это про рынок лекарств). «Из искры возгорится пламя» (про работу кишиневских пожарных). Я положил газету в сумку и залез в присланный за нами автобус.

Южные города лучше всего посещать весной или летом. Зимний пейзаж выглядит блеклым и грустным. Может быть, поэтому Кишинев произвел на меня не слишком радостное впечатление. Мы ехали по разбитым дорогам, мимо обветшалых советских зданий, обгоняя неважно одетых людей. Старый город, состоящий из небольших, в один-два этажа, симпатичных домиков, все время оставался где-то в стороне. Маршрут наш вел к правительственным комплексам, построенным в монументальном позднесоветском стиле.

Всех сосчитали

Если каждый китаец в год купит одну бутылку молдавского вина – будущее республики гарантировано

Уже в автобусе сотрудник администрации президента рассказал нам, что в условиях, когда большая часть промышленности либо разрушена, либо находится на территории отложившегося Приднестровья, нет иного пути, кроме как развивать постиндустриальные технологии. Информатизация в сочетании с виноделием – вот рецепт экономического подъема.

С вином все понятно. Его много, и оно хорошее.

«Вы не знаете настоящего молдавского вина!» – постоянно повторяют наши хозяева. «То, что продают у вас в Москве, – не настоящее молдавское вино. Дрянь! Суррогаты! И грузинское вино у вас тоже не настоящее – оно наполовину из молдавского сделано!»

Молдавские вина вывозят не только в Россию. Недавно их начали экспортировать в Китай. По партийной линии молдаване уговаривают китайских товарищей наладить распространение пошире. Если каждый китаец в год купит одну бутылку молдавского вина – будущее республики гарантировано.

Вино в Молдове – нечто вроде национальной идеи. «Вы попробуйте Negru de Purcari, и сами все поймете! – объясняет мне один из советников президента. – Наш патриотизм в смаковании букета!»

О вине здесь могут говорить часами, обсуждая технические подробности производства, хорошо всем знакомые, поскольку многие его сами, в домашних условиях, делают. Президент Воронин с гордостью нам рассказывал, что в резиденции до двух тонн вина ежегодно получает. Даже Министерство информационного развития делает собственное вино: настаивают рядом с сервером.

Молдавии повезло: она находится на самой границе с расширяющимся Европейским союзом, имея возможность отчасти пользоваться формирующейся телекоммуникационной инфраструктурой «единой Европы». Доступ к Интернету технически возможен в каждом селе, подключенный к сети компьютер стоит в каждой школе. Проблема только в том, что преподавать информатику некому, а просто так пускать детей к дорогостоящей аппаратуре ни один директор не будет. Так что компьютер нередко стоит в закрытой комнате, на двери которой висит амбарный замок.

Вино в Молдове – нечто вроде национальной идеи

Легко догадаться, что первым ведомством, куда нас пригласили, было Министерство информационного развития. Как выяснилось, раньше оно было департаментом Министерства внутренних дел.

Глава МИР Владимир Моложен радушно показывает свое хозяйство. «Еще недавно мы тут все ходили в погонах», сообщает он. Теперь министерство создает всевозможные реестры, объединяя базы данных и собирая информацию. Тут вам и данные загсов, и сведения из государственной регистрационной палаты, и материалы таможни.

«В соответствии с указом президента Республика Молдова перешла к строительству информационного общества», – сообщает нам бодрый молодой человек (наверное, он очень хорошо смотрелся в милицейской форме).

На большом экране загружается поисковая система Acces 1. В нее вносят всю информацию про всех. «Вы, например, только что прилетели в Молдову, но вы уже есть в нашей базе данных! – радуется наш собеседник. – Мы тут каждого человека в республике можем найти. Вот, видите, как много можно узнать». На экране появляется фото некоего предпринимателя, который, как нам объяснили, сам себя предоставил органам информатизации в качестве подопытного кролика. Несколько нажатий клавиш, и мы уже знаем про его автомобиль, дочь, жену и тещу. У каждого гражданина свой идентификационный номер. В систему заносят все – жилье, судимости, транспортные средства, паспорта, водительские удостоверения и налоговую задолженность. Мы выясняем, сколько раз и в каком направлении он пересекал границу, какими фирмами владеет, и кто его компаньоны. Про компаньонов тоже можно все выяснить.

Цвет глаз, биометрические данные, девичья фамилия жены. Сколько интересного можно узнать про каждого из нас! Система отслеживает связи. В нее внесены архивы загса до 1911 года, прошлые адреса, старые паспорта с истекшим сроком действия. Фото со всех официальных документов. Доступ к системе имеют и посольства, если им понадобится, скажем, навести справки про молдаван, работающих в России. На всякий случай базы данных рассредоточены. Кто попало их не получит. Только те, у кого есть право полного доступа.

«Модернизация страны – основа благосостояния народа!» Под таким лозунгом работает министерство. Сейчас к общей базе данных присоединяется информация, пришедшая по линии государственной регистрации населения, регистрации правовых единиц, сведения по медицинскому страхованию, акцизным маркам, электронная система контроля транспортных перевозок, автоматизированная система учета ресурсов – от алкоголя до нефти.

В этой системе, правда, есть очевидная дыра: примерно четверть собственной границы Молдова не контролирует. Это граница с Приднестровьем, никем не признанная и толком не охраняемая. Ее все переходят как хотят, нигде не регистрируясь. И возят контрабанду в неограниченных количествах.

Геополитика

Марк Ткачук

Приднестровье, безусловно, главная головная боль правительства. Мало того, что в границе дыра, но приднестровцы еще и не платят за российский газ, который теперь стоит недешево. Потребляет мятежная республика, а по счетам расплачивается официальный Кишинев.

Описывать конфликт как этнический или межнациональный невозможно. Состав населения с обеих сторон примерно одинаковый, русских в Молдове больше, чем на том берегу Днестра. В Кишиневе русская речь повсюду. В отличие от Киева, где невозможно увидеть ни одного объявления по-русски, здесь повсюду русские надписи. Афиши в кинотеатрах, реклама, зазывающие вывески.

Созданные во времена правления националистов учебники заменяются новыми. Вместо «Истории румын» теперь снова вводят «интегральную» историю всех народов, населяющих эту землю. «Здешний край всегда был полиэтничным, – говорит советник президента Марк Ткачук. – И славяне живут здесь по меньшей мере столько же, сколько и румыны». Ткачук знает, что говорит: по специальности он археолог. В Партию коммунистов вступил сравнительно недавно. Во время перестройки он состоял в Конфедерации анархо-синдикалистов, в ряды которой принимал его Андрей Исаев, ныне депутат Госдумы от «Единой России».

Государственная документация в Молдове вся имеется на обоих языках, а в коридорах министерств говорят по-русски. Несколько министров вообще государственным языком не владеют и честно признаются в этом. Хотя, конечно, немного стесняются...

«У молдаван с этим нет проблем», – объясняет Ткачук. Вполне обычное дело, если два молдаванина между собой обсуждают что-то по-русски. Зависит от темы разговора.

«Конечно, – подтверждает молодой журналист. – Никто не пойдет смотреть кино, если оно будет на румынском. Вы видели когда-нибудь румынские фильмы?»

Но, увы, любовь к русской культуре и языку отнюдь не означает симпатии к политике Москвы.

Скромное обаяние бюрократии

Президент Молдавии Владимир Воронин (фото: ИТАР-ТАСС)

«Когда Воронин пришел к власти, казалось, что решение приднестровского вопроса – дело нескольких дней, если не часов. Прошло пять лет. Никакого движения». «Почему Россия не хочет наладить с нами отношения? Ведь националистов давно уже нет у власти! Зачем толкать нас в сторону Румынии? Мы туда не хотим!»

Недовольны здесь и тем, как Молдавию показывают в российской прессе. «У вас писали, что у нас приравняли солдат, служивших в румынской армии, к ветеранам Великой Отечественной. Но не сообщили, что это относится только к тем, кто участвовал в боевых действиях против немцев, когда Румыния повернула фронт и присоединилась к СССР». В самом деле, было такое. Сталин даже королю Михаю орден Победы дал.

Обида на официальную Москву то и дело прорывается в речах наших собеседников. Президент Воронин недоумевает, почему российские политтехнологи пытались (правда, без успеха) повторить здесь «оранжевую революцию»? Зачем вообще Москве понадобилось его свергать? Ведь оппозиция настроена антирусски, выступает за выход республики из СНГ, за вступление в НАТО.

«Неужели все дело в том, что в Молдавии у власти коммунисты? С нами же Евросоюз без особых проблем соседствует!»

Политического влияния, впрочем, у оппозиции мало, да и организована она плохо. Еще в 2002 году, когда румынские националисты в первый раз пытались свергать президента и расставили палатки перед Домом правительства, Воронин по дороге на работу зашел к ним и обнаружил совершенный бардак.

– Кто здесь старший? – возмущался партийный работник. – Кто за порядок отвечает? Почему такая грязь? И вообще, уже скоро 11 часов, а никто у меня под окнами не митингует? Немедленно поднимайтесь и идите митинговать. Чтобы через пять минут все скандировали «Долой коммунистов»!

Пристыженные оппозиционеры выбрались из своих спальных мешков и принялись протестовать.

После повторной победы на выборах администрация Воронина передала оппозиции контрольные функции, отдав ей ключевые должности в Счетной палате и Центральной избирательной комиссии. Решение простое и рациональное – как теперь доказывать, что выборы сфальсифицированы, если сами же представители оппозиции организуют подсчет голосов?

С митингами и демонстрациями тоже проблем нет. Только почему-то за это надо платить деньги. Заплати полиции по таксе и митингуй в свое удовольствие. Жалко, что никто еще не предлагает дополнительный сервис – за небольшую плату распечатывать и выдавать оппозиционерам фотографии, сделанные полицейскими.

Здешняя бюрократия вообще очень рациональна и по-своему правильно понимает рыночные отношения. Заграничный паспорт, например, выдается за сутки, только стоит это удовольствие сто долларов. «Почему такая цена?» – интересуемся мы. «Очень просто, – объясняют хозяева. Мы проверили, что за взятку в сто долларов паспорт можно было получить в течение суток. Ну и поставили эту услугу официальным образом на поток».

Министерство информационного развития тоже на самоокупаемости. Главное, чтобы гражданин или организация, желающие получить услугу от правительства, могли заплатить.

Эффективность системы впечатляет. Не хочу я, допустим, заполнять различные бюрократические формы в то или иное ведомство, обращаюсь к представителям власти, и они, с помощью своей электронной системы, сами за меня ее заполняют. «Ведь бывает, что люди и сами про себя не все помнят, – рассказывает сотрудник МИР. – А у нас любые данные есть!»

При такой организации работы численность чиновников можно свести к минимуму. В администрации президента нет и 80 сотрудников. Ну, еще примерно полтысячи в службе охраны. Зато здание администрации («презедентуры», как здесь говорят) – впечатляющих размеров. Строилось оно еще в годы СССР и сегодня выглядит угнетающе пустым. Интерьеры, выдержанные в стиле брежневской помпезности, находятся в явном противоречии с подчеркнутой скромностью в поведении местного аппарата. Дом правительства и здание парламента тоже огромные. Но нет толп клерков, снующих во все стороны, нет машин с мигалками, выскакивающих из ворот. В ресторане, соседствующем с Домом правительства, сопровождавшего нас сотрудника администрации окликнул какой-то мужик в свитере – оказалось, министр обороны.

Когда Воронин вошел в зал Института труда, где проходили наши лекции, никто не поднялся. «Просто не заметили, как он вошел», – оправдывается Ткачук. Два или три тихих охранника – явно недостаточно, чтобы привлечь внимание публики.

Впрочем, далеко не вся бюрократия отличается подобной скромностью. В богатых пригородах Кишинева самые шикарные особняки принадлежат государственным чиновникам. «На самом деле коррупция ужасная, – вздыхают сотрудники администрации. – Взятки берут, родню по блату продвигают. Полицейские от рэкетиров почти не отличаются. Чудовищно». – «Но вы с этим боретесь?» – «Конечно, боремся. Постоянно». – «И как?» – «А ничего не получается».

Upgrade коммунистов

Заграничный паспорт, например, выдается за сутки, только стоит это удовольствие сто долларов (фото: ИТАР-ТАСС)

Президент Воронин принимал нас в помещении администрации. Зал круглый, белый. И стены белые, и потолок. Мебель вся тоже белая. Яркий свет. У меня начинает рябить в глазах. Или это от красного вина, которым нас все время угощают?

Глава государства – типичный управленец советской закалки. Он отлично знает, где у него какой винзавод находится и чем различаются сорта винограда, выращиваемые в разных районах республики. Исполнение власти сводится для него к непрестанному решению многочисленных технических задач – в рамках заведомо очевидных правил. В прежние времена правила игры предполагали советский строй, руководящую роль партии и действия в рамках «марксистско-ленинской идеологии». Сегодня правила игры другие и присланы из другого места. От президента и его сотрудников мы то и дело слышим: «Евросоюз требует... В соответствии с брюссельскими нормами мы должны...»
Почему, спрашиваю я, коммунистическое правительство приватизировало винзаводы, стратегическую для Молдовы отрасль?
От нас требовали проведения приватизации, отвечают мне.
А почему молдавские военнослужащие в Ираке?
Они в боевых действиях не участвуют, занимаются разминированием. И им хорошо там платят.
Почему нейтральная Молдова сотрудничает с НАТО?
Россия же тоже сотрудничает! НАТО по программам помощи средства дает, технологии. Китай тоже гранты дает. А от России помощи не было.

На следующий день, услышав от Марка Ткачука очередную ссылку на требования Брюсселя, я напоминаю советнику президента, что Молдова пока еще суверенная страна, к тому же не член Евросоюза, даже не очередник на вступление. Мне терпеливо объясняют, что сейчас такие времена, что иначе нельзя. И, в конце концов, Молдавия же очень маленькая страна! Что она может?

Коммунисты в Молдове особенно заботятся о том, как на них посмотрят в Европе. Вдруг обзовут тоталитарным режимом? Надо поддерживать демократическую репутацию.

Отмечая пятилетие прихода к власти, молдавские коммунисты перечисляют достижения, но вдруг недоуменно останавливаются перед вопросом: а чем, собственно, коммунистическое правительство отличается от либерального? Воронин не идеолог. Он практик, администратор. Ему не до тонкостей теории и идеологии. Ему нужно текущие вопросы решать.

Некоторое улучшение – налицо, заработная плата приподнялась, часть молдавских рабочих строителей возвращается домой. В Кишиневе – строительный бум, стимулируемый притоком денег от молдаван, работающих на Западе. Свободной земли почти не осталось. Рабочий-строитель может заработать 500 долларов, что эквивалентно 800 долларам, заработанным в Москве. Экспорт вина растет. Число мобильных телефонов увеличилось. Но что дальше?

Надо соединить либеральную экономику с социальной политикой, повторяют в администрации. Эта самоуспокоительная мантра, однако, не всех устраивает. Оппозиционная газета «Молдавские ведомости» в годовщину прихода коммунистов к власти просто опубликовала их старую предвыборную программу. Там ни слова не было о приватизации. Наоборот, говорилось о расширении общественного сектора.

Социальный либерализм в партии далеко не всех устраивает. Левая молодежь хочет чего-то более радикального или хотя бы более оригинального. Среди коммунистов Молдовы разворачиваются дискуссии. «Традиционалистское» крыло, как ни парадоксально, не видит большой проблемы в том, что проводимая политика имеет мало общего с марксистскими теориями. Главное – мы у власти! Оппозиция слаба, политическая система стабильна. Надо в Евросоюз – пойдем в Евросоюз. Надо название партии менять – поменяем. Им, в Брюсселе, виднее. Главное – сохранить привычную внутреннюю структуру и методы руководства. А они и при капитализме неплохо работают. Эффективная бюрократия советского типа, плюс электронный Upgrade управленческих технологий, плюс рыночная экономика, такой вот социализм с молдавской спецификой.

«Реформаторы», напротив, ссылаются на теоретическую традицию Маркса, настаивают на сохранении исторического названия партии, требуют стратегической дискуссии. В конце концов, коммунизм – это система ценностей и принципов, а не набор управленческих рекомендаций по улучшению работы бюрократии.

Дискуссия в нынешней форме тупиковая. Ибо решающее слово будет все равно принадлежать не той или иной партийной фракции, а массам трудящихся. Сегодня большинство населения Молдовы более или менее удовлетворено результатами правления компартии. Это показали и недавно прошедшие выборы. Но относительный успех Воронина лишь ставит новые, куда более серьезные проблемы.

Стабилизация экономики далеко не всегда равнозначна политической стабильности. Многие разочарованы в политике вообще, в коммунистах, националистах, либералах. Все они слишком похожи друг на друга! Если коммунисты хотят сохранить не только парламентское большинство, но и общественное доверие, они должны предложить новый собственный проект будущего, свое видение справедливого и свободного общества. В чем состоит их социалистическая программа кроме красивых слов на партийных собраниях?

Люди, выбирающиеся из крайней нищеты, начинают требовать уважения к себе, начинают задумываться о том, насколько справедлив окружающий их порядок. И ответ на эти вопросы вряд ли можно дать с помощью рынка и бюрократии, даже если рынок числится «социальным», а бюрократия – добродушная и прошла через Upgrade.