Александр Агеев: Все о нем и про это

Словно кто-то очень «сверху» дал однозначную команду помянуть «нашего дорогого», и помянуть душевно, с теплом и пониманием. Как-никак народ его любит (60 процентов населения считает, что эпоха Брежнева – лучшая в нашей истории, «золотой век»), вот и дайте народу образ «самого человечного человека» – расскажите, какой он добрый был, как любил машины, охоту, баб, сигареты «Новость», а также выпить в хорошей компании. Он такой же, как мы! Глядишь, рейтинг застойного генсека, при котором жизнь была скудной, но «счастливой», поднимется еще пунктов на 6-8 – за счет молодежи, которая в ту эпоху не жила, но которой родители, затюканные нынешней «интересной» жизнью, рассказывали о своей молодости светлые легенды, потому что злые анекдоты тех времен из их памяти уже выветрились.

Ну что ж, по крайней мере один из них не реализовался: «Кто такой Брежнев? – Мелкий политик эпохи Аллы Пугачевой». Вот вам и мелкий политик – во весь рост на всех экранах. Родина помнит, родина знает…

Понятно, почему по эпохе Брежнева ностальгируют те, кому не повезло после перестройки. Но почему к нему вполне благосклонно относятся и те, кого при генсеке точно посадили бы?

Тут что интересно? Понятно, почему по эпохе Брежнева ностальгируют те, кому не повезло после перестройки. Но почему к нему вполне благосклонно относятся и те, кого при генсеке точно посадили бы либо в лагерь, либо в психушку – то есть люди, которых давно уже перестали называть «новыми русскими»? На чем они-то сошлись с Леонидом Ильичом?

А элементарно, Ватсон, – на гедонизме. Любил жить и другим давал. Читал бы сейчас «Автопилот» и «Медведь», целовался бы не с Хонеккером и не с Шарафом Рашидовым (брр), а с Ксенией Собчак и Анастасией Волочковой.

Тут попалась мне недавно презабавная книжка – настоящий манифест воинствующего гедонизма. Называется «Этика бл…дства» (на обложке и на корешке букву «я» троеточием заменили, но в самом тексте никаких фиговых листочков уже нет). Написали ее две американские дамы, имена которых мне ничего не говорят – Кэтрин Лист и Досси Истон, а выдало в свет издательство «Гаятри».

Начинается забавно: «Кому бы понравилось называться бл…дью? Да и с чего отстаивать свою этичность? Как правило, слово «бл…дь» считается оскорбительным и употребляется по отношению к сексуально ненасытной, неразборчивой и бесчестной женщине».

Тут попалась мне недавно презабавная книжка – настоящий манифест воинствующего гедонизма

Но дамы желают это слово реабилитировать: «Мы с гордостью представляем вам слово «бл…дь» в новом значении – одобрительном и даже ласковом. Для нас бл…дь – это любой человек, обладающий храбростью жить согласно принципу: секс прекрасен, а удовольствие полезно. Бл…дь – может заниматься сексом только с собой или с ротой солдат. Бл…дью может быть гетеро-, гомо- или бисексуал, радикальный активист или мирный обыватель. Как настоящие бл…ди, мы верим: секс и плотская любовь – фундаментальные силы добра, способные укрепить связи между людьми, улучшить качество жизни, повысить уровень осознанности и даже изменить мир».

Ну надо же, думаешь, прямо революция какая-то, бунт против «моногамно-центристского общества», может, у девушек и впрямь есть что сказать погрязшему в конформизме миру? Но читаешь дальше и от страницы к странице становится все скучнее. Это такой замшелый Дейл Карнеги, что-то типа его очень популярных в начале 90-х книг – «Как перестать беспокоиться и начать жить» и т. д. Примитивная прикладная психология, «инструкция по применению», где расписаны все возможные ситуации, в которые попадает «бл…дь» и оптимальные способы их разрешения. Если преодолеть скуку и читать дальше, то становится уже смешно: как почти всякий американский «учебник жизни», этот предполагает в качестве читателя закомплексованного дебила, растерявшегося в сложном мире и ждущего от добрых фей подсказки в «пошаговом» режиме, типа: если ты вляпался на своем бл…дском пути в то-то и то-то, сделай так-то и так-то. При этом количество ситуаций полагается ограниченным, все они типовые, их легко классифицировать и кодифицировать.

Помнится, в раннем школьном детстве, классе в седьмом-восьмом, чуть ли не у каждой девушки был этакий альбомчик со всякой подростковой шелухой: переписанные стихи Есенина или Асадова, популярные песни и фотографии их исполнителей, «крылатые слова» и т. п. А еще были – у некоторых – «советы профессора Соколова». Мифический этот профессор был для моих одноклассниц чем-то вроде теперешнего сексолога. Один из таких «советов», вернее, один из ответов Соколова на немые девушкинские вопросы, врубился мне в память на всю жизнь: «Если парень во время свидания зажигает спичку, значит, он хочет тебя поцеловать». Теперь смешно, а тогда я задумался: вообще-то на свидании я хочу поцеловать свою девушку все два часа, пока чинно гуляю с нею туда и сюда, а спичку зажигаю ровно тогда, когда хочу закурить (а пока не курил, то и спичек с собой на свидания не носил). Так это что значит? Я зажигаю спичку, чтобы дать знать подруге о своем желании, и тут же затыкаю себе рот сигаретой, после чего минут пять целоваться неудобно? Глупо как-то.

Вот и книжка двух американских дам – что-то вроде «советов профессора Соколова». Самое страшное – ведь они это все всерьез, то есть хотят загадочную, непредсказуемую, не то темную, не то светлую сферу жизни человеческой «проверить алгеброй», рационализировать и опошлить. Сделать мир еще скучнее, чем он есть.

Тут и подумаешь – может, лучше Брежнев?