Андрей Левкин: Фрейд и телевидение

Сейчас все будет понятно. Во-первых, устраним идею секса в бессознательном постсоветского человека. Всем известна фраза о том, что у нас секса нет, хотя такой фразы не было. Дело, как известно, было на одном из перестроечных телемостов с американцами (Познер – Донахью или уже без последнего), темой было телевидение, фраза была ответом на американский вопрос о наличии секса на советском ТВ. Некто, в ком взыграло бессознательное, не дослушал окончание фразы и после слов об отсутствии секса загоготал. Его версия и укоренилась, что и продемонстрировало со всей очевидностью – на бессознательном уровне советский и, по непрерывности, постсоветский человек соотносится именно с отсутствием секса. Это к тому, что для расширения аудитории продюсерам следует ориентироваться на другие влечения. Какие? Сейчас будет понятно.

5 сентября «Россия» показала фильм про Юлиана Семенова, «непревзойденного мастера политического детектива, отца легендарного Штирлица, основателя газеты «Совершенно секретно» и одного из самых издаваемых авторов СССР». При этом, согласно авторам фильма, он «оставил после себя множество загадок».

Гламур – некоторый шаг в духовном развитии нации, полезный для государства с экономической точки зрения

Но особенных загадок в жизни непревзойденного отца Штирлица как-то и не обнаружилось, да, в общем, откуда им было взяться. Авторы напирали на то, что «его заключительная повесть о всенародно любимом Штирлице называется «Отчаяние»: она была написана в эпоху гласности, но до сих пор остается самой неизвестной книгой писателя, хотя именно в ней Юлиан Семенов попытался рассказать все самое сокровенное – то, о чем ему пришлось молчать целых 25 лет».

Предыстория: в 1973 году Семенов встретился с Шандором Радо, советским нелегалом, после войны вернувшимся с задания и попавшим в тюрьму. Тут-то Семенов и понял, каким может быть возвращение Штирлица. Но «только после перестройки он решился рассказать правду: Штирлиц приезжает на родину и тут же оказывается в подвалах Лубянки». Если чуть-чуть подумать – абсурд же. Некто Штирлиц возвращается на родину и оказывается на Лубянке. С тем же успехом на Лубянку можно было отправить Буратино или Мальчиша-Кибальчиша. Но ладно, главное, что книга не пошла, и Семенов мрачно переживал этот облом. Хотя, если подумать еще раз, после перестройки реальных историй такого рода было выше крыши, кому тогда мог понадобиться безвинно осужденный придуманный Штирлиц? Странные какие-то гражданская смелость и откровенность.

Но вернемся к Фрейду и бессознательному. Фильм себе идет, современники рассказывают о том, каким крутым парнем был Семенов, «интеллектуал с налетом внешней разведки в хорошем смысле» (М. Арбатова), «на 10 миллионов можно было встретить такого одного» (А. Вайнер). В принципе из фильма следует, что Ю. Семенов был родоначальником жанра, ныне расцветшего трудами М. Хинштейна и А. Минкина.

И тут, на ровном месте, ничем к тому не побуждаемый, писатель Василий Аксенов сообщает, что Семенов никогда не был стукачом. Притом что данная тема совершенно не маячила в фильме. Мало того, чуть дальше она вернется уже в другом ракурсе. «Он был неистовый плейбой Москвы», – сообщит В. Аксенов и добавит, что его высказывания были совершенно антисоветского характера, будто вокруг не было никаких стукачей. Нет сомнений, эта настойчивость Аксенова придает образу дополнительный объем и явно свидетельствует о том, что стукач в России – больше, чем стукач.

Вот он и Фрейд. Всякое там либидо – это же просто декаданс для украшения жизни. А главное, кто и на кого стучал. Легко увидеть, что в нынешних обстоятельствах речь идет о том, кто кого кинул. Вот тут продюсеры должны задуматься. Это поле фактически не распахано, разве что процветает в желтой прессе – в варианте кто кого кинул в интимных и матримониальных делах. Но это лишь промежуточный вариант. Тем более что и там главное – кто кого и как именно кинул, а вовсе не интим. Пора сделать следующий шаг, избавляясь от попутных обстоятельств, и заниматься конкретно кидаловом. Кидалово и есть постсоветский секс.

В фильме был еще один милый бессознательный эпизод. «За свои выступления Семенов мог пострадать, но сама судьба его хранила». Следует рассказ о том, как в 1968 году Семенов по обыкновению тусовался в Берлине, а тут в Прагу вводят танки. Семенов впадает «в полную истерику», бегает по Берлину, почему-то голый до пояса, и повсюду кричит (в чей адрес в Берлине-то?): «Вы запятнали наши знамена!» Разве не напоминает историю про Штирлица, который шел на работу с волочащимся за спиной парашютом?

Юлиан Семенов

Еще два элемента коллективного бессознательного, ждущие реализации на ТВ. Оба связаны с Ш. Радо, отсидевшим в СССР 15 лет в одиночке. Мораль такая: человек всю жизнь работает на родное государство, а оно с ним обошлось вот так. Но ведь это же кидалово, только уже на государственном уровне. Третий пункт: всю жизнь человек писал романы, которые были крайне успешными, а потом написал «всю правду», и она оказалась не нужной никому. Тут, впрочем, и Фрейд не нужен, это известный порядок вещей. К телевидению, разумеется, он тоже относится. Мало того, оно о нем догадывается.

Тема коллективного бессознательного была поддержана и другими программами. Например, «К барьеру!» с К. Собчак и Д. Донцовой. В этой связи вспомнился визит А. Гаврилова в «Школу злословия», где среди прочего главред «Книжного обозрения» утверждал, что идея гламура более прогрессивна, нежели творчество Д. Донцовой. Гаврилов утверждал, что гламур побуждает к деятельности, «а перед этим потребляли бездумье. Когда была Донцова… все эти люди ничего не чувствуют». Так что гламур – некоторый шаг в духовном развитии нации, полезный для государства с экономической точки зрения, поскольку побуждает граждан заниматься материальным самосовершенствованием, чтобы войти в соответствующий круг.

Видела эту программу бригада Соловьева, не видела, но свели они именно представительницу актуального бессознательного и бессознательного уходящего. Они диспутировали на тему, имеют ли публичные люди право на дополнительную защиту своей публичной личности от СМИ, или же они настолько публичные, что их личная жизнь освещаема всегда, в том числе и в рентгеновских лучах.

Понятно, что бессознательное тут ликовало. К. Собчак превентивно напомнила про отца, в ее версии тоже жертву СМИ, про которого, оказывается, говорили, что он якобы умер от излишеств группового секса в бане. Впрочем, Собчак заявила о необходимости полной свободы слова. Интересно, какой процент телезрителей до этого момента знал о версии насчет бани и группового секса?

Донцова тоже была прекрасна. Она заявила о том, что известных людей не следует представлять в жалком виде, пусть они всегда будут красивыми в памяти сограждан и т.п. Но свой тезис она подкрепила настолько подробным описанием нынешнего состояния Семена Фарады, что, в общем, дополнительные картинки тут были уже излишни. Мастер слова, вполне по Гаврилову.

Вообще, если пораскинуть мозгами как Штирлиц, то можно сообразить, что папарацци работают ведь не ради собственного удовольствия, не так ли? А кому их труд нужен? Редакторам конечно. А почему? Потому что редакторы чувствуют тайные влечения своего читателя, на то они и редакторы. Но, обратим внимание, основной пафос труда папарацци состоит именно в том, чтобы как можно эффектнее кинуть «клиента»... А если еще и опустив того по ходу дела – еще лучше. Так что подсознательное и бессознательное – это не какие-то теории, а здесь и теперь. Надо их учитывать, и всем будет счастье.