Павел Руднев: Тихий съезд

Почти сведенное к нулю число непоставленных, нерешенных и незаявленных проблем театра на съезде свидетельствует о том, что, в сущности, собирался он ради одного, но самого важного дела – безальтернативного выбора председателя.

Партия была сыграна за рекордный срок в полтора дня, народу в конференц-зале Московской мэрии было совсем не много – 30-40% зала. Даже немного странно такое непредставительное участие огромной театральной державы. Любая женщина обиделась бы, если бы узнала, что она мужчине нужна только для секса. Но этот состав съезда вовсе не обиделся на то, что нужен он был только для момента голосования – выбрать председателя и разойтись.

И, в сущности, говорить об этом событии, лишенном в сущности События (третий срок для Александра Калягина для театральной публики вещь вполне себе очевидная), может быть, и не стоило бы. Тем более, как выразился Калягин специально для прессы: «К счастью, а может, к сожалению, съезд прошел без скандала. Съезд – это рабочее, занудное мероприятие». И все-таки какие-то слова сказать надо, ведь съезд, каким бы рабочим он ни был, является срезом театральной ситуации в стране.

Съезд сплошь состоял из функционеров СТД на местах, директоров театров, чиновников, представителей «малых» народов и довольных, расшаркивающихся эсэнгэшников

Совсем недавно мой коллега Александр Соколянский назвал свою статью о фестивале «Новая драма» «Самообслуживание». Журналист имел в виду, что, на его взгляд, движение современной пьесы стало обслуживать само себя и само радоваться своим успехам. Самодостаточность и «самохвальность» при отсутствии самокритики, по мнению Александра Соколянского, привели движение к тупику.

Опираясь на мнение авторитетного критика, с которым автор этой колонки согласен только в некоторой его части, можно сказать следующее: самообслуживание и клановость стали нормой театрального сообщества.

Если выписать в столбик всех выступавших на съезде, то окажется, что среди них почти не оказалось ни одного человека, формирующего театральную карту России, ни одного ньюсмейкера от театра, ни одного практика, известного всей стране или хотя бы всем театралам.

Съезд сплошь состоял из функционеров СТД на местах, директоров театров, чиновников, представителей «малых» народов и довольных, расшаркивающихся эсэнгэшников. Крайне странно не видеть в составе съезда театральных деятелей России тех, кто делает российскому театру международную и внутрицеховую славу. Бутусова, Серебренникова, Коляду, Гинкаса, Женовача, Фокина, Баганову, Могучего, Бычкова, Марчелли, Табакова, Яновской, Долгачева, Анатолия Смелянского, Князева, Угарова, Боякова, Лоевского, Карбаускиса, Кокорина, Праудина, Чернякова, Райкина и проч., и проч.

Можно, конечно, представить себе аргумент Союза, что мы, мол, их «звали, но они не пришли». Но если звали и не пришли, то, очевидно, проблема заключена в отсутствии доверия театральных деятелей к Союзу театральных деятелей?

И если не звали, то проблема в том, что так и хотели. Так и задумывалось. И, может быть (а скорее всего, даже наверняка), тот факт, что на пост председателя СТД у Калягина не оказалось внятных соперников (кроме одного крайне комичного самовыдвиженца из «своих», набравшего семь голосов), как раз и свидетельствует о том, что потеряно доверие к съезду, уже заранее все решившему.

На официальном сайте СТД РФ за несколько дней была замечена в общем-то невинная деталь (за день до съезда она была исправлена) – в списках делегатов съезда значились ушедшие из жизни театральный критик Юрий Рыбаков и режиссер Владислав Пази.

Кто-то скажет, ну и что, просто забыли вычеркнуть. Но проблема совсем не в этом: режиссер Владислав Пази скончался в начале мая 2006 года, а это значит, что списки делегатов съезда формировались не менее чем за полгода до его открытия.

Этот факт свидетельствует о том, что к такому бессобытийному, тихому, бесшумному съезду готовились сильно заранее. Вероятно, прорабатывая, проверяя каждую фигуру. Значит, все-таки не звали…

Отсутствие практиков и публичных персон на театральном съезде отразилось на его интеллектуальном напряжении и энергетическом запале. Не знаю, наверное, я безнадежное дитя перестройки. Но…

Председатель Союза театральных деятелей России Александр Калягин во время выступления на V Съезде театральных деятелей России

Мне всегда казалось, что съезд – место не столько принципиальных решений, сколько честного и детального разговора на самые серьезные, болезненные темы. Я даже не говорю об отсутствии критических высказываний в адрес СТД на V съезде (на IV съезде такие случались, и даже очень сильные – чего стоит один выход Иосифа Райхельгауза из состава СТД или острое выступление Юрия Бобкова, лидера челябинского театра «Манекен») – это даже совсем не обязательно.

Но очевидно, что за пять лет, помимо дифирамбов СТД и лично Александру Калягину, у театрального сообщества скопились какие-то болезненные точки, какое-то беспокойство, какие-то проблемы, заботы, наконец, информация.

Съезд - это место общественной дискуссии. И можно было бы те полдня, оставшиеся после триумфа Александра Калягина, посвятить свободным прениям, а не фуршету и коллективному предстоянию под «Гимн свободной России».

В конце концов, люди с разных точек России не так часто встречаются. Принятая на съезде резолюция по поводу российско-грузинского вопроса, конечно, дело сугубо важное, но это не самая главная проблема, беспокоящая сообщество.

Почему бы не поговорить о случаях бездействия властей в ситуации с театром «Школа драматического искусства» и «Коляда-театром»?

Почему бы не поговорить о реформе театрального образования?

Почему бы не задаться вопросом поддержки театральной провинции, если уж СТД так поддерживает русские театры ближнего зарубежья?

Почему бы не поговорить о резкой коммерциализации театра?

Почему бы не подискутировать о новом менеджменте, приходящем в театр?

Почему бы не наметить пути реформирования театрального дела изнутри театра?

Тем может быть бесчисленное множество. И они могли бы возникнуть там, где пространство для дискуссии организовано.

Судя по такому съезду, Союз оброс пуленепробиваемой броней, закрылся, законсервировался, стал самодостаточен. Как это ни прискорбно осознавать, но это был съезд не театральной интеллигенции, съезд не театральных практиков. Это был съезд чиновников и функционеров, это был съезд новой нарождающейся театральной бюрократии.

В чем, собственно говоря, состояла идеология съезда?

О чем общетеатральном все-таки говорили делегаты? В основном о запретительных мерах, о поиске и разоблачении врага. Один директор театра вслух, как новость и сенсацию, читал нараспев, потрясая руками, так называемую «Доктрину Даллеса» и призывал российский театр бороться против американизации общества. Кто бы еще объяснил товарищу Гвоздикову, что «Доктрины Даллеса» никогда не существовало и что текст, опубликованный в Интернете на экстремистских сайтах, является исторической фальшивкой, о чем неоднократно писали историки?

Художественный руководитель театра "Сатирикон" Константин Райкин во время V Съезда театральных деятелей России

На съезде, где не было ни одного молодого лица, «театральное сообщество» искало исключительно врагов. Союз, союзники, объединившись, общими усилиями разоблачали недругов, несоюзников.

Артист Андрей Толубеев, очень талантливо сыгравший роль чиновника на съезде, эмоционально выступил против молодой режиссуры. Его кто-то назвал «нафталинщиком», а он это воспринял как солдат, который поет «И на груди его светилась медаль за город Будапешт». «Во мне нарастает тревожное чувство протеста, связанное с переписыванием классики в сценический комикс… Чаще всего это происходит за счет новой волны режиссуры, которая потеряла ориентиры… У человека есть Богом данная сигнальная система – восприятия слова, абстрактного мышления… Но сегодня со сцены начинают говорить на другом, примитивном языке… Страшно то, что в эти рамки часто загоняют себя очень талантливые люди… Я не опасаюсь, что российский театр увлечется этим направлением, но шум, который им воспроизводится, может повредить… Настало время обговорить систему координат и приличий».

К «приличиям» и ногтю призвали не только молодую режиссуру, но и современную пьесу, продюсера Эдуарда Боякова, критиков Марину Давыдову и Марину Дмитревскую и вообще критику как таковую.

Главный враг современного театра, как утверждает съезд, – театральный критик. Это, кстати, было отражено и в делегатском составе съезда, где от этой профессии практически никого не было. Не было критиков и театроведов и среди выступавших, помимо умнейшего Льва Закса, которого тут же осадили за поддержку своей профессии. Съезд в критике вообще не нуждался.

Апофеозом наезда на театральную критику стало выступление Александра Калягина. Как только председатель СТД намекнул, что в будущем году может лишить финансирования «Петербургский театральный журнал», его выступление было встречено довольно живыми аплодисментами. Здесь съезд расписался в собственном бесчестии. Сама по себе овация театрального сообщества, которая поддерживает запретительные меры в адрес театрального издания, напоминает сами понимаете какую эпоху.

Но дело не только в этом. Напрасно Александр Калягин уверял аудиторию в том, что репрессии в отношении ПТЖ не обоснованы периодической критикой калягинского Союза. В это нелегко поверить.

Тем более что далее последовал более чем наивный аргумент о том, что ПТЖ что-то там не рассылает, недодает Союзу. «Петербургский театральный журнал», разумеется, эталоном театрального журнала не является, как не является таковым ни одно из существующих театральных изданий страны.

ПТЖ известен и почитаем в театральной России, его можно увидеть в каждом театре страны и, так или иначе, его главный редактор Марина Дмитревская остается активным ведущим театральным критиком, ездящим, смотрящим, анализирующим театральный процесс.

Актер Армен Джигарханян во время V Съезда театральных деятелей России

В одночасье она стала врагом Съезда СТД № 1. Да, действительно, ПТЖ часто выступал с критикой калягинских действий на посту председателя СТД. Один случай, произошедший несколько лет назад, был довольно широко освещен в прессе: после того как ПТЖ опубликовал статью о финансовых проблемах Дома ветеранов сцены СТД в Петербурге, Александр Калягин лукаво заявил, что переводит средства, выделенные на ПТЖ, на счет Дома ветеранов сцены. Так сказать, наказал по-отечески.

Но и на этот раз, в этом году, ПТЖ и лично Марина Дмитревская оказались инициаторами распространения открытого письма к Съезду СТД о бедственном положении Дома ветеранов сцены в Петербурге. Растиражированное в больших количествах в сети, прессе и лично среди депутатов съезда, это письмо никем не было прочитано на съезде. Никем из многочисленного петербургского представительства. Более того, оно никем не было откомментировано, только вскользь упомянуто.

Не смея никак комментировать письмо ветеранов сцены, не обладая необходимым количеством фактов для принятия той или иной стороны по данному конфликту, я все же замечу, что на такое письмо, которое содержит прямые обвинения СТД РФ в коррупции и продаже части земли Дома ветеранов сцены и мест в нем, на такое письмо, которое стало достоянием общественности, нельзя, недопустимо не реагировать вообще.

Нельзя замолчать проблему. Нужно объясняться, нужно доказывать свою правоту на фактах, если таковая правота имеет место быть. Ведь в повестке дня Пятого съезда СТД РФ значится черным по белому: «Отчет о деятельности Союза и работе секретариата СТД РФ».

За эту критику, очевидно, Марину Дмитревскую и наказали, сделали врагом съезда, более того – официально отказали в присутствии на съезде театральных деятелей, который вроде бы для театральных деятелей и создан.

Вообще общая ситуация грустная. Очень трудно отрицать целое сообщество, единогласно высказывающее доверие нынешнему курсу Союза театральных деятелей. Некоторые позиции Союза, такие как поддержка детских театров, посильная помощь театральной провинции и русской культуре ближнего зарубежья, вроде должны вызывать уважение и даже гордость.

Но упрямые факты говорят сами за себя. В нашей театральной среде давным-давно установилась клановая, партийная система, уничтожающая врага из другой партии на корню. Впервые на этом съезде мы докатились до совершенно советских безальтернативных выборов, а также не менее советской традиции превращать съезд из кафедры для дискуссий и прений в место славословий и дифирамбов правительству.

Впервые в жизни Союза театральных деятелей в его работе не приняли участие театральные практики. Впервые в жизни Союза врагом театрального дела признана театральная критика, которая именно сегодня как никогда сильна именно своей вовлеченностью в театральный процесс.

Самое главное, чего никак не удается Союзу театральных деятелей России, – объединить театральную Россию, отказавшись от клановых принципов. Так или иначе, представительство съезда, его решения, его директивы и его позывы – это какая-то вполне сформировавшаяся, но только часть театрального дела, какой-то сегмент, только претендующий на полноту, но ее реально не достигший.