Оксана Синявская Оксана Синявская Опыт 1990-х мешает разглядеть реальные процессы в экономике

Катастрофичность мышления, раздувающая любой риск до угрозы жизнеспособности, сама становится барьером – в том чтобы замечать возникающие риски, изучать их природу, причины возникновения, и угрозой – потому что мешает искать решения в неповторимых условиях сегодняшнего дня.

6 комментариев
Джомарт Алиев Джомарт Алиев Мы разучились жить по средствам

Кредиты – это внутренние ограничения, которые люди сами накладывают на себя. Добровольно и осознанно или же вынужденно, не вполне понимая последствия. Первое свойственно взрослым, второе больше характерно для молодежи.

0 комментариев
Сергей Миркин Сергей Миркин Режим Зеленского только на терроре и держится

Все, что сейчас происходит на Украине, является следствием 2014 года и заложенных тогда жестоких и аморальных, проще говоря – террористических традиций.

4 комментария
21 ноября 2005, 18:06 • Авторские колонки

Игорь Манцов: Тушите свет

Игорь Манцов: Тушите свет

Комментируя беспорядки во французских пригородах, российские журналисты не могут сдержать злорадства. Уже очевидно – нашим журналистам нравится смаковать чужие проблемы.

Налицо как минимум комплекс неполноценности. Но, к сожалению, этим комплексом дело не ограничивается, некомпетентности хватает тоже.

Вот комментатор Первого канала начинает воскресный обзор с уподобления нынешних событий волнениям 1968 года, которые будто бы возглавляли Жан-Поль Сартр с Альбером Камю. Сартр – да, идеологически поучаствовал, но Камю, не отличавшийся слишком левым радикализмом, вдобавок был к тому времени мертвецом. В биологическом смысле слова. Алиби будь здоров!

То есть авторитетный телекомментатор с так называемым «хорошим образованием» где-то что-то слышал, в свое время даже затвердил несколько клише о французском экзистенциализме и вот теперь автоматически склеил имена нобелевских лауреатов Сартра и Камю. Эрудиция, обернувшаяся дезинформацией. Самонадеянность, чреватая конфузом.

Кажется, отечественный нобелевский лауреат, Александр Солженицын, заклеймил такого рода начетничество термином «образованщина»? Подумаешь, не стыдно. Все равно теперешний потребитель верит телевизору больше, чем книге, памяти или здравому смыслу. И вот уже родившийся в Алжире Камю поднимается из гроба, кряхтя, взбирается на баррикаду, осуществляет дело Мировой Революции: «Поднимите мне веки! Зарядите мне маузер! Смерть тиранам! Даешь Зимний!»

Постсоветское сознание пестровато, клочковато, вызывающе мифологично. Многоцветную картину мира некоторые наши до сих пор норовят упростить, адаптировав в духе постановочных кадров взятия Зимнего из фильма Сергея Эйзенштейна «Октябрь». Я-то с недавних пор переключился с телевизора на книги. Книга достовернее, писатели ответственнее.

Камю, не отличавшийся слишком левым радикализмом, вдобавок был к тому времени мертвецом. В биологическом смысле слова. Алиби будь здоров!

Выходит в свет полное собрание сочинений Ницше. Открываю свежий том прямо в магазине, сразу попадаю в тему: «В сравнении с ценностью ясного умозаключения ценность всего остального ничтожна. Все остальные ценности – всего лишь следствия неясного мышления… Как у Шопенгауэра: страсти умолкают под властью эстетического созерцания».

Слежу за событиями во Франции вполглаза, но все равно замечаю, что злорадство наших комментаторов смешано с растерянностью: не знают, в какую концептуальную нишу эту европейскую ситуацию поместить, в каких терминах соотнести ее с ситуацией своей, постсоветской. Мышление неясное, но зато много затаенных комплексов и нереализованных амбиций. Размазывают французов так, как будто французы что-то им задолжали. Смешно.

Между тем западные кинематографисты моделируют подобного рода ситуации давно и успешно. Даже продуктивнее социологов с писателями. Ясное умозаключение, провоцируемое их сюжетами, – превращенная форма пристального эстетического созерцания. Сегодня ограничимся картиной начала 90-х «Кэндимен» и совсем свежей, еще не вышедшей из нашей прокатной обоймы лентой «Крэйзи».

В обоих фильмах мегаполис предъявлен как модель современного мира. Мегаполис состоит здесь из двух сегментов, разделенных непереходимой границей: населенный успешными белыми центр и населенный проблематичными цветными пригород. В «Кэндимене» цветные – это афроамериканцы, в «Крэйзи» – латиноамериканцы. Но важнее всего то, что протагонист обеих картин – молодая белая женщина из центра.

Кэндимен – это персонаж афроамериканского городского фольклора, культовый герой окраин. В незапамятные времена один молодой негр влюбился в белую девушку, за что и был уничтожен ее разъяренными близкими. С тех пор парень не может покинуть грешную землю и отчалить на небеса, его дух бродит по городу в поисках новой белой невесты и творит преступления. Лишь молодая белая женщина, поверившая в него и добровольно отдавшая ему сердце, может этот дух успокоить, дезактивировать. Сюжет типа «красавица и чудовище».

Итак, жители окраин относятся к Кэндимену всерьез, как к безусловной реальности. Зато белые относятся к этой и другим подобным историям как к легенде, выдумке. Как к продукту архаичного сознания. Свысока. Симпатичная героиня картины – супруга университетского профессора, посвятившего себя этой самой проблематике. В центре мегаполиса пишутся диссертации, издаются монографии, тиражируется скепсис. Но однажды Кэндимен является героине – белой, успешной и рационально мыслящей, – властно утверждая собственную реальность. Кэндимен убивает окружающих героиню белых, требуя от возлюбленной в е р ы.

И вот уже женщину разрывает на части, и вот она не сомневается в реальности призрака, в достоверности мифа. Попадает под подозрение полиции, становится в белом мире изгоем. Муж считает ее сумасшедшей. Муж приводит в дом новую подружку – очередную аспирантку, почитающую чужие афроамериканские сюжеты за выдумку, за необязательную мифологию, за отвлеченную книжную поэзию. Финала не помню, но, кажется, Кэндимен забирает поверившую в него белую возлюбленную в потустороннее измерение, напоследок уничтожая скептика-профессора вместе с новой профессорской пассией.

Кадр из кинофильма «Кэндимен»
Кадр из кинофильма «Кэндимен»
А что происходит в свежей картине «Havoc», весьма неостроумно переименованной нашими прокатчиками в «Крэйзи»? Вот и здесь глянцевый белый центр граничит, но почти не пересекается с безостановочно продуцирующей преступления латиноамериканской окраиной. В центре – потребляют, на окраине – выживают. И там, и там – свои правила игры. Однако белых из центра все чаще и чаще влечет з а г р а н и ц а, то бишь беззаконная территория пригорода.

Однажды подвыпившая компания белых юношей и девушек отправляется в опасное путешествие на мексиканскую территорию – за наркотиками, за экзотикой, за сильными ощущениями: «Куда рулю, сынок? На юг! Мы рванем в гетто!» – «Туда, где вся рвань и латиносы?!»

Вот именно.

В результате самоуверенный белый мажор, любовник главной героини по имени Алисон, подвергается унижению со стороны брутального мексиканца, вооруженного пистолетом, чувствующего себя на своей территории как рыба в воде. Глядя на залетную белую птицу, мексиканец торжествует победу: «Что, подруга, трахаешься с этим чмошником?»

В душе молодой женщины происходит резкий слом: она опознает в диком мексиканском парне неукротимую животную силу, она теряет контроль над собой и с пугающей подружек решительностью бросается в объятия ч у ж о г о: «Едем в трущобы еще раз!!»

Однако в последний момент, перед самой постелью, перед тем как целиком и полностью отдаться ч у ж о м у м и р у, Алисон дает задний ход, отказывает мексиканцу в близости, смывается. Жертвой ее разрушительной предприимчивости становится целый ряд окружающих: подружка, добровольно решившаяся на секс с незнакомцами, но после заявившая об изнасиловании; мексиканец, соблазненный героиней и теперь отправившийся за решетку; наконец, белые и цветные парни, мстительно перестрелявшие друг друга в финале.

Для начала дадим слово все тому же Ницше, который, оказывается, все предвидел, все продумал, все описал: «Во внутреннем душевном хозяйстве п е р в о б ы т н о г о человека преобладает с т р а х перед з л о м. Что такое з л о? Это три вещи зараз: случайное, неизвестное, внезапное… Так вот, вся история культуры представляет собою снижение этого страха перед случайным, перед неизвестным, перед внезапным. Культура – ведь это как раз и значит научение р а с ч е т у, научение каузальному мышлению, научение упреждению, научение вере в необходимость».

И далее: «По мере роста культуры человек все меньше нуждается в той самой первобытной форме покорства несчастью (названной религией или моралью), в том самом «оправдании несчастья». Теперь он ведет с «несчастьем» войну – он его упраздняет. Разумеется, теперь возможно то ощущение уверенности, веры в закон и предсказуемость, когда все это осознается уже как н а с к у ч и в ш е е, когда наслаждение случайным, неизвестным и внезапным выступает в виде внутреннего зуда…

Если прежде человеку был надобен Бог, то теперь его приводит в восторг мировой хаос без Бога, мир случайного, в котором ужасное, сомнительное, соблазнительное – неотъемлемые его черты».

Кадр из кинофильма «Крэйзи»
Кадр из кинофильма «Крэйзи»
Лучшего комментария и к отчетным картинам – и к текущей социополитической ситуации нельзя даже вообразить! Моделирующие действительность фильмы помогают опознать конфликт центра с окраинами, схватку белых и цветных – как хитроумную западную манипуляцию, как соблазнение и как вампиризм. Не случайно же в центре обоих сюжетов холеная белая женщина – недвусмысленный символ с о б л а з н а!

Не стоит наивно жалеть будто бы обреченного на вымирание белого западного человека – он гораздо хитроумнее и коварнее, чем кажется иным нашим простакам.

Конечно, погрязший в потребительских удовольствиях Запад очарован первобытной силой третьего мира, и об этом тоже давным-давно высказался Ницше: «Животная грубость уже не возбуждает никакого ужаса; самая победительная форма ума в такие времена – остроумная и удачливая наглость с позиций животного в человеке».

Короче, Запад заманивает на свою территорию многочисленных представителей третьего мира не для того, чтобы им отдаться, а для того, чтобы ими попользоваться!! Чтобы опять вдохнуть полной грудью. Чтобы вкусить удовольствий нового типа. Чтобы культивировать «победительную форму ума» вкупе с «остроумной и удачливой наглостью».

«Кэндимен» уже предъявлял расчет и каузальное мышление как эффективные орудия Запада в борьбе с мифопоэтическим сознанием вновь прибывших «цветных» – этих неофитов, уже соблазненных, уже приобщившихся к западным технологическим и цивилизационным чудесам, но в будущем обреченных не на равенство – на поражение.

Новый вариант старого сюжета – фильм «Havoc» – договаривает последнюю правду. «Ты сама не знаешь, чего тебе нужно, сытая белая шлюха! Нахваталась всего из телевизора!» – возмущается соблазненный, брошенный, неудовлетворенный, обреченный на долгие годы тюрьмы мексиканец. Вот уж нет, парень, она-то хорошо, слишком хорошо знает.

Я поглядел в словаре: havoc значит «опустошать, разорять, разрушать». Роковая ошибка российских прокатчиков, безответственно переименовавших картину: героиня фильма не сумасшедшая, отнюдь. Запад подпускает д р у г и х поближе, чтобы поматросить и бросить. Как он уже сделал это с доверчивым Советским Союзом перестроечной поры.

Кадр из кинофильма «Крэйзи»
Кадр из кинофильма «Крэйзи»
Cледующий шаг Запада очевиден: очередная Р е к о н к и с т а (reconquista – исп. «обратное завоевание»). Согласно Ницше, лучше других разобравшемуся в механизме функционирования западной культуры, за фазой соблазнения ч у ж и х последует фаза восстановления гендерного равновесия внутри собственного сообщества: «Великие события: победа мужчины над женщиною (войско, мужская юрисдикция)».

Или: «Н а п о л е о н: постиг необходимую сопряженность высшего и внушающего ужас человека. Реставрация «мужчины»; возвращение женщине не выплаченной ей дани презрения и страха. Целостность как здоровье и наивысшая активность…» Когда появятся два-три убедительных блокбастера с такими вот перипетиями, это и будет означать смену вех, начало новой западной политики.

Сегодня Запад – это преимущественно длинноногие девчонки-манекенщицы и суетливые репортеры возле горящих в парижских пригородах автомобилей. Западу все еще нравится сибаритствовать, соблазнять. Манекенщицы все еще кое-кого дезориентируют.

Но если будет нужно, Запад вытряхнет из рукавов воинов, бойцов. Предъявит жесткость с непреклонностью.

Вот почему нашим журналистам и нашим политикам пора отучиться глумиться и сочувствовать, пора научиться потихонечку шевелить мозгами. Так, на всякий случай.

Между прочим, массовая западная кинопродукция говорит о действительном положении дел много лучше секретных разведдонесений. Смотрят ли кино в Совете Федерации, Думе и Генштабе?

Совсем скоро новой России исполнится шестнадцать.

Детство кончилось. Стесняться нечего. Тушите свет.

..............