Игорь Манцов: Для того, кто по-прежнему молод

Эти невеселые агрессивные мысли посетили меня на выходе из кинотеатра, где давали полнометражный мультик «Уоллес и Громит: проклятие Кролика-оборотня». Так вот, давали этот мультик, давали, а по его окончании запустили еще и подарочную короткометражку, по-нынешнему bonus, о приключениях четырех отважных пингвинов – персонажей недавнего полнометражного «Мадагаскара». Как я догадался, бонусная короткометражка – рекламная акция, анонс подготовленного к Новому году «Мадагаскара-2».

Бойкая и безбашенная десятиминутка из жизни пингвинов привела заполнивших зал подростков в такой восторг, что они совершенно разочаровались в Громите с Уоллесом. А ведь поначалу всем залом жизнерадостно ерзали, восторженно хохотали. Теперь же в фойе и на улице принялись отпускать следующие немилосердные, несправедливые реплики:

- Первый фильм – это полный отстой.

- А зато второй – офигенно крутой!

Налицо рифмы с ритмами и эмоция с экспрессией, то бишь непредумышленная поэзия. Но я все равно огорчился, покосился на рифмоплетов безо всякого одобрения. «Уоллес и Громит» – больше, чем подростковая развлекаловка. Скорее для взрослых. Мне, например, было не скучно – наоборот.

Налицо рифмы с ритмами и эмоция с экспрессией, то бишь непредумышленная поэзия

В эпоху господства массовой культуры и всеобщей вульгаризации знания важно сохранять значимые культурные образцы в активном повседневном обороте, а не в музее, а не под стеклом. В «Кролике-оборотне» сконцентрирована добрая дюжина базовых сюжетов западной культуры. Они слегка снижаются, несколько профанируются, но зато включаются в действие на правах живого и актуального материала.

Во-первых, тут история доктора Фауста – пытливого фанатика, неосторожно обменявшего бессмертную душу на универсальное знание и сопутствующий технологический прогресс. Неуемный изобретатель Уоллес – конечно, проекция Фауста на наше удивительное время.

Уоллес, этот гений технологии, разработал миллион полезных устройств для повседневного быта и борьбы с грызунами, пожирающими овощепродукты местных фермеров. Его фирма «Антигрыз» пользуется популярностью еще и потому, что передовые технологии Уоллеса заквашены на запредельной гуманности: кролики не уничтожаются, но прямо из норок живыми засасываются в огромный резервуар, а после содержатся в сытости и сохранности под необременительным домашним арестом. Склонное к политкорректности без берегов западное общество приветствует метод Уоллеса, с гневом отвергая предложение некоего охотника-аристократа по-простому перестрелять прожорливую фауну.

Кадр из мультфильма «Уоллес и Громит: проклятие Кролика-оборотня»

Но в роли Фауста здесь не один Уоллес. Все местное народонаселение – это же своего рода Фаусты, пытающие природу. Страсть фермеров к улучшению этой самой природы, их активность, их соревновательное начало – совершенно в духе западной ментальной традиции. Под обывательской маской фермеры скрывают спортивную натуру: каждый мечтает стать чемпионом мира, достигнуть трансцендентного успеха, то бишь выпрыгнуть за пределы повседневного опыта в доселе неосвоенное измерение. Едва начинаются неприятности, кто-то из фермеров проницательно опознает их как расплату за стремление вырастить «самые большие», попросту невиданные плоды, за стремление превзойти природу (читай – Бога) в мастерстве.

Несравненному Мастеру окрестностей, Уоллесу, придан молчаливый, но сообразительный и преданный пес Громит. Это еще одно клише западной культуры: восторженный хозяин – приземленный слуга, Дон Кихот – Санчо Панса, Холмс – Ватсон и т.д. и т.п.

В оппозицию к ремесленнику Уоллесу, добившемуся всего своими собственными силами, поставлен спесивый аристократ в камзоле и с берданкой. В новой социальной ситуации аристократ обеднел и теперь намеревается из корыстных соображений охмурить местную красотку-маркизу. Вряд ли у него есть шансы: подобно Бриджит Бардо эта трепетная прекрасная дама нетерпима к проявлениям насилия в отношении любых четвероногих тварей. Зато она благосклонно принимает знаки внимания от рыцаря печального образа Уоллеса.

Итак, для фильма немаловажна оппозиция «никчемный аристократ – selfmademan», впервые актуализированная классической венской опереттой рубежа XIX-XX столетий, а после, в период выхода из Великой депрессии, взятая на вооружение Соединенными Штатами, основавшими на ней свою новую, весьма успешную в социальном плане трудовую этику.

Отмечу еще один важнейший архетип – двойничество. В полном соответствии со своими прогрессистскими настроениями Уоллес решает перекодировать сознание кроликов: поселить в животных отвращение к корнеплодам, морковке и капусте. Однако случаются технологический сбой и сопутствующий обмен разумами. К подопытному кролику переходят недюжинный интеллект Уоллеса и его любовь к сыру. В свою очередь изобретателю достаются кроличья шерстка, длинные отвислые уши и легкая тупость, характерная для братьев наших меньших.

Кадр из мультфильма «Уоллес и Громит: проклятие Кролика-оборотня»

Лунными ночами Уоллес превращается в Кролика-оборотня, в гигантское, похожее на Кинг-Конга четвероногое, без разбору пожирающее диковинные овощи, подготовленные фермерами к чемпионату, то бишь к сельскохозяйственной выставке.

Днем Уоллес – добропорядочный гражданин, ночью – монстр. Короче, в дополнение к Фаусту с Кинг-Конгом и Дон Кихоту с Дульсинеей получаем еще и мистера Джекила с мистером Хайдом.

В какой-то момент понимаешь, что авторам, Нику Парку и Стиву Боксу, удалось втиснуть в анимационный формат все опасности и все предупреждения нашего времени, закодировав их весьма легкомысленным, но от того не менее эффективным образом. Сюжет взвешивает все плюсы и минусы фаустовского типа сознания. Точнее, не взвешивает, а предъявляет в режиме бешеной скорости, как требует того мульттехнология.

Анимационный жанр – хорошее подспорье сюжету такого рода. Анимации, основанной на безостановочном движении рукотворных форм, чужда созерцательность. Анимация склоняется к скорости, к перебору всех мыслимых возможностей – перечисляет, коллекционирует, классифицирует.

Тиражируя свою архетипическую образность в рамках эстетики масскульта, Запад добивается воспроизводства этой самой образности даже в нерасположенных к духовной работе душах и головах. Так, ненавязчиво, воспроизводится цивилизационная идентичность.

Если Россия считает себя частью западной цивилизации, она должна бороться за западное культурное наследие на равных с американцами, британцами или французами. Должна присваивать это наследие столь же решительно, как они.

Допустим, выдающийся чешский режиссер-аниматор Ян Шванкмайер выпустил в конце 90-х свою версию «Фауста» – без малого гениальный полуигровой-полуанимационный фильм. Почему бы и нашим мастерам экрана не озаботиться аналогичным проектом, адаптировав и тем самым осмыслив один из ключевых образов нового времени?

Кадр из мультфильма «Уоллес и Громит: проклятие Кролика-оборотня»

Фауст и прекрасен, и опасен. Образ Фауста должен быть продуман и понят в масштабе национальной культуры. Положим, нашим Фаустом могли бы стать и Менделеев, и Мичурин, и Курчатов, и Сахаров. В прошлой колонке я уже писал о необходимости преодоления никчемного бытописательства посредством яркой архетипически насыщенной образности. Настаиваю на этом еще раз. В рамках кинематографа стиль ЖЗЛ мог бы получить новый творческий импульс, мог бы расцвести!

Давно, в пору увлечения Юрием Кузнецовым, прочитал строки, которые после «Кролика-оборотня» внезапно вылезли из подкорки:

Для того, кто по-прежнему молод,
Я во сне напоил лошадей.
Мы поскачем во Францию-город
На руины великих идей.

Мы дорогу найдем по светилам,
Хоть светила сияют не нам.
Пропылим по забытым могилам,
Прогремим по священным камням…

В сущности, никакого свободного выбора уже нет. Период послевоенного затишья заканчивается, грядет новое перераспределение ценностей – как материальных, так и символических. Уже совсем скоро «забытые могилы, священные камни, великие идеи» будут востребованы по полной программе. России пора расставаться с провинциальным сознанием образца постсоветских 90-х, пора брать полной горстью не то, что плохо лежит, а то, что имеет реальное значение.

То, что дорого стоит и все-таки не продается.