Оксана Синявская Оксана Синявская Опыт 1990-х мешает разглядеть реальные процессы в экономике

Катастрофичность мышления, раздувающая любой риск до угрозы жизнеспособности, сама становится барьером – в том чтобы замечать возникающие риски, изучать их природу, причины возникновения, и угрозой – потому что мешает искать решения в неповторимых условиях сегодняшнего дня.

6 комментариев
Джомарт Алиев Джомарт Алиев Мы разучились жить по средствам

Кредиты – это внутренние ограничения, которые люди сами накладывают на себя. Добровольно и осознанно или же вынужденно, не вполне понимая последствия. Первое свойственно взрослым, второе – больше характерно для молодежи.

0 комментариев
Сергей Миркин Сергей Миркин Режим Зеленского только на терроре и держится

Все, что сейчас происходит на Украине, является следствием 2014 года и заложенных тогда жестоких и аморальных, проще говоря – террористических традиций.

4 комментария
3 октября 2015, 16:35 • Клуб читателей

Попытался представить себе украинца, поутру жующего «Бублик российский»

Евгений Петров: Попытался представить себе украинца, поутру жующего «Бублик российский»

Попытался представить себе украинца, поутру жующего «Бублик российский»
@ из личного архива

Как-то поутру за чашкой чая, скушав бублик, читаю название на упаковке – «Бублик украинский». Думаю, неужели из-за крымской продовольственной блокады к нам бублики c Украины попали? Пришлось прочитать этикетку.

В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Евгения Петрова о том, можно ли противопоставлять себя народу, будучи его частью.

Быков не хочет жить в муравейнике с другими, а хочет быть отдельным муравьем-искателем или муравьем-отщепенцем

На днях попалось на глаза стихотворение известного либерального поэта Дмитрия Быкова о времени и о себе с громким названием «Стансы». Речь там идет об авторе и народе.

Терзаемый духовными сомнениями автор не может быть там, где сегодня находятся его соотечественники. С точки зрения автора, народ зашел не туда, куда надо, и это место явно не голова, потому пребывать в нем г-н Быкову противно, а уехать за пределы своей страны он не то чтобы не может, а не хочет.

Ситуация хуже не бывает, остается только испытывать комплекс лишнего человека, когнитивный диссонанс, когда «и хочется и колется». Вот эта вечная проблема либеральной российской общественности, постоянный выбор: уйти или остаться.

Быть с народом и пытаться ему рассказать о его заблуждениях. Или плюнуть на это бесперспективное занятие. Быть в числе крыс, бегущих с корабля, или почить за честь разделить компанию с такими известными беженцами, как Набоков и Бунин.

То, что народ сер, это всем известно. То, что народ мудр, это тоже всем известно. Если муравьи, как индивидуумы, ничего собой не представляют, то вместе они – коллективный разум, большое социальное сообщество с четко распределенными ролями.

Быков не хочет жить в таком муравейнике, а хочет быть отдельным муравьем-искателем или муравьем-отщепенцем (нужное подчеркнуть), да простит меня поэт за подобный полет фантазии. Извечный вопрос, может ли весь народ ошибаться и можно ли противопоставлять себя народу, будучи его частью?

Что интересно, слово «либерал» у нас стало синонимом слова «предатель». Хотя в самом определении либеральной идеи ничего подобного нет. А уж если говорить об этимологических корнях, то латинское liberalis в переводе на русский – свобода.

Я думаю, против свободы никто возражать не будет. И все как-то забыли, что главный либерал у нас Владимир Вольфович.

Наш либерализм берет свое начало в 90-х годах. Сейчас многие о том времени вспоминают: кто с умилением, кто с ненавистью, публикуют в социальных сетях фотографии. Мне тоже есть что вспомнить.

Сначала чувства были сродни эйфории: ну вот свершилось, вот теперь начнется настоящая жизнь. Да, будет тяжело, но только первое время, а потом все у нас получится, рынок всех расставит по своим местам. Граждане алкоголики, дебоширы и тунеядцы будут влачить жалкое существование, а добропорядочные граждане, к коим я нескромно относил и себя, получат достойный уровень жизни.

Вдвоем с женой мы составляли тандем из определенно нужных для общества профессий: преподаватель и медработник.

Вспоминаю, как по три месяца и больше сидели без зарплаты, как устраивали забастовки от безысходности, как сравнивали себя с рабами, но рабов хотя бы кормили. Единственным источником дохода в семье были бабушки, худо-бедно пенсию им платили, но это обстоятельство морально угнетало еще больше.

Когда ты, здоровый мужчина в расцвете сил, не можешь прокормить семью, просто ходишь на работу, потому что привык это делать, а денег за нее не получаешь. Вспоминаю побочные заработки: как старушкам в нашей сельской округе дрова колол, как занимался извозом у новых русских.

Вспоминаю бесконечные ряды ларьков с турецкой одеждой, заграничными конфетами «Марс» и «Сникерс» – сладкой парочкой, спиртом Рояль. Но более всего запомнились лица торгашей в этих палатках, эти жующие резинку надменные лица, смотрящие на тебя как на неудачника. Нарождающейся класс нуворишей (заметьте, как сходно с названием «новый русский») состоял и из моих бывших учеников.

По простоте душевной или просто из хвастовства они рассказывали мне, кто как «наварился», скупая ваучеры или перепродавая китайский ширпотреб. Говорят, у американцев есть пословица – «если ты умный, то почему бедный»: в моем случае оставалось только признать себя дураком – спасибо нашему тогдашнему президенту с дирижерской палочкой в руках (более постыдного президента я не припомню).

Конечно, как-то выжили и с голода не умерли, но до сих пор прекрасно помню большую сковородку с жареной картошкой, которую надо было разделить на три части: завтрак, обед и ужин.

90-е годы – это время революции лавочников и красных пиджаков, время видеосалонов и торговых палаток, время разочарований и крушения надежд. Большая страна была погребена, а ее осколки разбегались из когда-то общей коммунальной квартиры по частным углам. Упаси Господь пережить это время еще раз.

И когда я увидел рекламный ролик наших либералов на очередных выборах в Думу, где они, первые лица 90-х, летят куда-то на частном самолете, то с удовольствием помахал им рукой: летите, голуби, летите, мне с вами не по пути.

Как-то поутру за чашкой чая, скушав бублик, предварительно вынутый из красивой упаковки, читаю название – «Бублик украинский».

Думаю, неужели из-за крымской продовольственной блокады к нам бублики с Украины попали? Почитал внимательно упаковку: изготовлено в России, город Санкт-Петербург, бублик наш, отечественный, вполне себе вкусный.

Патриотические мои чувства ничуть не пострадали, но гордость за свой народ умножилась. Очень порадовало, что, несмотря на известные события, мы не скатились в украинофобию.

Попытался представить себе украинца, поутру жующего «Бублик российский»... и знаете, так и не представил, а может быть, я ошибаюсь – уж очень хочется в это верить.

..............