Еще не поздно

В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст нашего постоянного читателя и комментатора Киры Берестенко о том, что киевлянам еще не поздно переоценить свое отношение к новой власти.

Никто не способен согрешить только одним грехом. И никто не способен совершить лишь одну добродетель. Добродетели и грехи переплетены и связаны так, что, слегка потянув за одно звено цепи, невольно вытащишь большую или меньшую часть ее. Нет в жизни ничего локального, замкнутого в себе, совершенно отдельного. Эти слова справедливы и в отношении чудес.

Протоиерей А. Ткачев

Мои односельчане боятся сквозняков, но любят смотреть «снаффы». «Снафф» – это такое реалити-шоу с настоящей земной кровью и смертью для верхней «элиты» – жителей «горних вершин» под названием «офшар» Биг Биз. «Низ» по счастливому совпадению называется «Уркаина».

Я давно смирилась с тем, что в Киеве победила психология «свободы» переехавших к нам обитателей западных и центральных регионов Украины

Незамысловатый сценарий «коммуникативного процесса» между креативным «верхом» и презренным «низом» описан в романе Виктора Пелевина «SNUFF» (2011 г.): «верхние» политтехнологи меняют по своему усмотрению уркаинских владык-«уркаганов», руками которых начинают-заканчивают войны, на которых гибнет «лишняя» часть орков на потеху либерально-интеллектуальной офшаровской публике.

Это всего лишь кино и бизнес – медиабизнес: «Когда к людям приходит горе, постарайтесь хорошенько его продать в виде новостей – и будет вам счастье» (Пелевин).

В своих первых статьях для газеты ВЗГЛЯД я удивлялась, насколько «реалистично» это полномасштабное реалити-шоу ровно через два года после написания Пелевиным его «сценария» на украинской земле поставила жизнь, всего лишь на 90 градусов повернув поле противостояния: если в романе это верх – низ, то у нас это запад – восток, вот и вся геополитическая разница.

И если я как фанат Пелевина понимала, что рано или поздно убивающий «по праву» верх по закону всемирного тяготения рухнет на презираемый им низ, то мои «односельчане» почему-то были уверены, что «земные» законы на них не действуют.

Если кто-то думает, что слово «односельчане» я применила к своим «соседям»-киевлянам некорректно и в негативной конструкции, то нет: я давно смирилась с тем, что в Киеве победила психология «свободы» переехавших к нам обитателей западных и центральных регионов Украины, а после второго Майдана устаревшие «формы» центра города приведены в соответствие с его содержанием, так что это уже синергия.

Впрочем, никто на это не обращает особого внимания, поскольку на самом верху у нас продолжает соблюдаться формула «Верхние ребята по итогам года просто назначают себя в десять раз богаче, элегантно тыкая в клавиатуру наманикюренными ногтями», а изменения в составе «ребят» не произошли.

Именно поэтому, наверное, мои односельчане так дружно поддержали опцию небольшой перестановки местами в командном составе – видимо, это было для них гарантом сохранения своего затхлого душного мирка, где уже давно не хватало свежего воздуха.

Но прогремела весенняя гроза, мутные стекла разлетаются на осколки, а бесцеремонный ветер врывается в наши дома и приносит первые «приветики» «нижней» войны: вот сокурсница из промышленного городка на юго-востоке Украины рассказывает о своих незамысловатых «секретах» выживания, а у сотрудника в Луганске погиб друг...

И вот уже шоколадный «SNUFF» на экране «плазмы» постепенно обретает третье измерение и, подобно «мирному атому» 86-го года, приходит в каждую киевскую квартиру, так отчаянно сопротивлявшуюся принять реальность Одессы...

Это как-то настолько логично и необратимо, что даже не страшно: ведь самое страшное – война в головах у киевлян – уже давно произошло и состоялось.

В первый раз я поняла это два года назад во время пожара в доме, когда, выпрыгнув на подоконник, увидела в отблесках нашего пожара соседей, на безопасном расстоянии снимающих свои «снаффы» про нас на мобильные.

Кричать «спасите!» как-то сразу расхотелось, и я спрыгнула обратно... Потом были еще события, заставившие меня задуматься над философией сигнала SOS, а потом...

А потом я вдруг поняла, что ничего про себя и других не знаю, да и не отличаюсь особо от креатинистых обитателей офшара под названием Киев – разве что способна поставить себе и другим смелый пелевинский «диагноз», но без каких-либо последующих реабилитационных действий.

Потому что встретила если не Спасителя, то спасателя душ наших – теперь уже экс-настоятеля храмов прп. Агапита Печерского и Луки Крымского протоиерея Андрея Ткачева, все знающего и понимающего о нас, о наших душах, но тем не менее пытающегося эти души спасти.

Сначала было Слово, пробиравшее меня до глубины души, но не вырвавшее из моего комфортного мира за чашечкой чая на диване перед телевизором. Это было вот прямо для меня: и интеллектуально обогатилась, и вроде бы как к Богу приблизилась (не вставая с дивана), и после работы отдохнула – чай попила. Да, мысль, что с этим надо «что-то делать», посещала меня неоднократно, но так и оставалась в теории.

У отца Андрея есть удивительная способность лаконично, буквально одним словом выражать сущность самых глобальных вещей и явлений. И отмечать гениальность других людей, наиболее удачно сделавших это до него. Он очень любит Ф. М. Достоевского, все время цитирует его наизусть и подчеркивает, что наш великий писатель смог единственно верным словом выразить смысл понятия «ад» – «поздно»...

...А дальше было дело...

Читатели могут прогуглить «картинки» Киева 22–25 марта 2013 г.: это был снежный апокалипсис, не просто парализовавший жизнь Киева на несколько дней, но и настоящий тест на выживание и человеческую сущность, наверное, для каждого из нас.

В эти дни у меня умер дядя, с которым я не успела не только попрощаться, но и выяснить и простить какие-то мелкие обиды и недоразумения. И суматошное наше «успеется» сразу сменилось на «непоправимо».

Конечно же, я сразу вспомнила о милости Божией и в воскресенье 24 марта поползла в храм, т. к. по Киеву можно было только ползти. Совершеннейшим рубиконом стала ограда на проспекте, а подземный переход был плотно забит снегом, но я как-то это все преодолела.

В храме было практически пусто – точнее, не было прихожан. Только какая-то молодая пара непонятно каким образом приехала крестить младенца, и я грешным делом подумала, зачем им было так рисковать, а не отложить процедуру на недельку. Но единственным священником в храме оказался отец Андрей, и я, как Фома неверующий, буквально открыв рот, смотрела обряд крещения и не понимала, как так может быть?

Ну вот чтоб так, как я даже в кино не видела: искренне, с полной отдачей, найдя именно эти слова для этого ребенка и для этих родителей, когда можно было, наверное, сослаться на форс-мажор и отсидеться дома со своими детьми. И надо же – это никто не снимал даже на мобильный!

«Потому что он ради Бога служит», – сказала мне потом моя набожная кузина.

Не могу сказать, что я сразу после этого стала хоть паршивенькой прихожанкой, и каждый день даю шанс слову «поздно» свершить над моей душой свой приговор, но не все уже так безнадежно. А вот для отца Андрея его отказ в день св. Татьяны благословить «ребят» с Майдана на очередные патриотические свершения чуть не стал роковым «непоправимо».

Потом еще было несколько месяцев борьбы за храм, священников и право прихожан ходить туда на службу.

И вот последняя служба и слова на прощание в воскресенье 1 июня... И толпы нас, вечно опаздывающих в нашей суете сует, но обиженно плачущих: «На кого вы нас покидаете, отец родной?!» (кстати, где мы все были после той проповеди 25 января?).

А он и не покинул: он создал команду таких же подвижников, как он сам, а каждому из нас, прихожан, нашел слова напутствия и поставил на ноги. Пойдем ли мы дальше или снова присядем на диван – выбор каждого из нас. Как и выбор отношения к его отъезду. Почему-то я подозреваю, что он уехал в Москву, а потому счастлива, так как уверена, что все у них с Москвой получится – еще и нам помогут.

Впрочем, даже для отца Андрея «есть вещи, которые трудно вместить в слова»... «Есть много таких вещей, которые надо просто целомудренно хранить в сердце, не подбирая для них слова, потому что они слишком тонки для того, чтобы их облекать в материю», – считает Ткачев.

Я же во избежание перебора цитат приведу такие близкие нам сейчас слова молитвы отца Андрея за нас, за русский мир и веру нашу:

«Господи, дай русским людям великую веру. Именно великую, потому что маленькой веры для них мало. Им только великая вера поможет, вера апостольская, вера, никого не боящаяся. Дай им, Владыко, еще великую любовь, а великое терпение и великая сила у них и так есть. Им только веры и любви не хватает».