Как вылечить Челябинск от депрессии

– Moving up slowly, inertia creeps, – звучит под сводами дома культуры в Нязепетровске, Челябинская область. Под композицию группы Massive Attack двигаются подростки из танцевальной студии – видимо, изображая медленно подкрадывающуюся инерцию. На каждом из них фиолетовая майка с названием студии: «Светлое настоящее».

– А что с кондиционером? – не отрываясь от номера, вполголоса спрашивает Алексей Текслер у Любови Иванько, начальника отдела культуры Нязепетровского района.

– Вот кондиционеров у нас нет вообще, – признается Любовь Валерьевна. – Нигде.

В светлом настоящем Нязепетровска – 12 тысяч жителей. Последнее место в региональном рейтинге официальной безработицы – целых 7% при средних по области 1,3%. Дороги, по которым в Нязепетровск не ходят даже автобусы из районных сел: перевозчики уходят с линий из-за состояния асфальта – там, где он еще есть. Максимальная отдаленность к северу от Челябинска, почти 250 километров. И, по последним опросам, 60% жителей района, не верящих в возможность улучшения.

Жителей можно понять, увидев, к примеру, Нязепетровскую районную больницу. Сталинский ампир с причудливой лестницей и террасой, каменными вазонами у входа, колоннами. Ремонта, кажется, здесь тоже не было лет семьдесят. Ни снаружи, ни тем более внутри.

– А вы из Москвы приехали? – спрашивают медики. – Ну да, до столиц нам далеко...

Почему же далеко. Как раз нечто подобное автор статьи наблюдал в центральной республиканской больнице «Джамхуриат». В Кабуле, в 2001 году – сразу же после того, как из столицы Афганистана выгнали талибов. А хирургическое отделение и вовсе один в один с афганским.

– Больница в ужасном состоянии, – видно, что и. о. губернатора старается подбирать корректные определения. – Перечень основных проблем передаю министру здравоохранения, часть будем решать немедленно. Давно не видел таких больниц.

Зато в моногороде Нязепетровске есть работающее предприятие – оставшийся с советских времен завод башенных кранов. 400 рабочих мест – в три раза меньше, чем было при Советах. Или 56% экономики Нязепетровского района. Смотря как считать.

– Хороший завод, при всех понятных проблемах, – подчеркивает Текслер, осмотрев цеха с выкрашенными в оранжевое секциями кранов. – Строительная отрасль подсела в целом по стране. А вот если заняться буровым оборудованием для нефти и газа – тут есть перспектива для вас. Обращусь в Минэнерго, чтобы включить вас в программу импортозамещения.

– А это реально? – спрашивает кто-то из заводчан.

– Вполне, – отвечает Текслер, бывший несколько лет первым замминистра энергетики России.

«Мы не пускаем, но их все больше»

Ворота «Уфалейникеля» на окраине соседнего с Нязепетровском города Верхний Уфалей раскрыты настежь. На въезд – поскольку предприятие уже давно ничего не отгружает. История обычная: в начале прошлого века здесь открыли месторождения никелевой руды, а в 1930-х построили комбинат – ставший градообразующим для Верхнего Уфалея, где железные руды плавили с XVIII века.

Некогда «Уфалейникель» давал 15% внутреннего рынка – второе место, после «Норникеля». Теперь – ноль: месторождение истощено, два года назад предприятие признали банкротом. Верхний Уфалей, где жителей – под 30 тысяч, стал соседом Нязепетровска и по официальной безработице: второе место в областном рейтинге.

«Уфалейникель». Точнее, то, что от него осталось (фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД)

Сейчас «Уфалейникель» – огромные заброшенные площади с грудами металлолома. Притом что площадка – клад для тех, кто соберется наладить здесь производство, причем любое. «Инфраструктура, коммуникации, электричество, газ – все же есть», – подтверждает перспективы Текслер. Есть и статус ТОСЭР, предполагающий огромные льготы. Но резидентов пока всего лишь четверо, и у всех вместе взятых – менее ста рабочих мест. В масштабах Верхнего Уфалея – ни о чем.

– В ручном режиме рассылаем приглашения – во все концы России: «У нас есть ТОСЭР, приходите», – рассказывают управляющие. – Интерес есть, но процесс не быстрый, и люди к нам охладевают.

Пока что вокруг «Уфалейникеля» постоянно активны лишь любители бесплатного металлолома. «Мы не пускаем, – говорят на площадке. – Но их все больше, и круги все уже».

– Слово «депрессивные» мне не нравится, – поправляет спецкора ВЗГЛЯДа Алексей Текслер, когда разговор заходит об увиденном в северных моногородах Южного Урала. – Сложные – да. Безработица дает основное количество проблем. У людей отрицательные настроения с точки зрения перспективы развития. А проблемы с объектами эти настроения просто усиливают, вот и все.

Цитата про «ужас, но не ужас-ужас-ужас» Текслеру не нравится еще больше, чем определение «депрессивный регион»:

– Есть много нерешенных проблем, которые надо решать, и люди этого ждут. Причем во всех сферах. Чем-то отдельным похвастаться сейчас вряд ли возможно. Есть хорошие примеры в каждом муниципалитете, свои отдельные достижения. Но сказать, что есть какой-то идеальный пример района или городского округа, где все хорошо, нельзя. Пока нельзя, – тут же добавляет и. о. губернатора. – Роль областного центра – корректное ведение такой политики, чтобы дать импульс к развитию, выстроить приоритеты – и в рамках приоритетов имеющиеся проблемы решать.

* * *

– Куда, блин? – почти кричит кто-то из нязепетровских руководителей. Алексей Текслер не слышит – то ли далеко, то ли мешает опять зарядивший ливень. И. о. главы Челябинской области спускается по заросшему травой косогору, чтобы осмотреть опоры аварийного моста через реку Уфу. Объекта, которого в программе визита не было.

«Развороты Текслера» – понятие, с которым за три месяца ознакомились не только жители Челябинской области. Здесь-то уже все поняли: о том, что врио может ограничиться только заранее выбранными объектами, лучше забыть. Та самая больница и вот этот мост, у которого стоит табличка «Проход запрещен», – как раз такие, внеплановые точки.

Мосту около полувека. Кому заниматься его ремонтом – неясно. Ни у железнодорожников – ветка проходит тут же – ни у градоначальников, ни у завода башенных кранов объект на балансе не значится. Зато трещина в мосте по всей длине, шириной в две ладони. А ездить по мосту приходится. В ту же больницу, например.

– Будем выходить на руководство РЖД, – сообщает Текслер, поднявшись по косогору. – Надо разбираться, и срочно. Других вариантов нет.

* * *

Закрыть все дорожные проблемы, вызванные более чем двадцатилетним недофинансированием, за несколько лет невозможно, объясняет и. о. главы Челябинской области:

– А вот выбрать приоритеты, поделиться ими с людьми, выйти на решения – необходимо. Если вот именно по этой дороге доставляют детей в школы, а больных – в больницу; или вот на этой территории имеется некий экономический потенциал, и дорога является его проводником для региона... Мы договорились сделать краткосрочную программу на три года и долгосрочную – на шесть по всему, что касается дорожного строительства. Чтобы приоритеты были сформулированы в понятном для наших жителей формате. Это в любом случае лучше, чем каждый год обещать людям ту или иную дорогу – и десятилетиями эту дорогу не делать.

В здравоохранении – к которому, понятно, относится и Нязепетровская больница – дело обстоит чуть иначе.

– Основной упор в последние годы делался на так называемый третий уровень – федеральные и региональные медицинские центры. Они у нас неплохо укомплектованы и оборудованием, и врачами, – констатирует Текслер. – А что касается второго уровня – районных и городских больниц, и особенно первичного звена – поликлиник, куда в первую очередь обращается большинство людей... Здесь был очевидный недостаток внимания. И надо эту ситуацию развернуть. Мы планируем сделать в ближайшие годы более 120 ФАПов. Либо реновировать старые, либо открыть новые.

120 с лишним ФАПов – это хорошо, кто бы спорил. Другой вопрос, что больше восьми десятков пунктов в регионе не работает. Потому что нет фельдшеров.

– Чем дальше от Челябинска, тем программы «Земский фельдшер» и «Земский доктор» работают хуже, – подтверждает Текслер. – Нужны новые, может быть, нестандартные решения. Мы можем многое добавить на уровне области к нацпроекту «Здравоохранение» и другим программам федерального значения. И, разумеется, мы это сделаем.

* * *

В Челябинск с севера Южного Урала возвращаемся за полночь. Спецкор газеты ВЗГЛЯД здесь уже в десятый раз. Из челябинских знакомых за три года осталась дай бог половина. Все живы, тьфу-тьфу-тьфу – но разъехались с концами: Екатеринбург, Москва, Питер.

– Что сделать, чтобы остальные задержались, Алексей Леонидович?

– Для меня основная задача – развернуть ситуацию, чтобы для большинства жителей, особенно крупных городов, исчезло ощущение того, что область не развивается и не имеет перспектив, – отвечает Текслер. – Это совершенно не так: перспективы есть.

– Чего нет?

На эту тему
• Чибис: В мурманчан сразу влюбился, они крутые
• В Оренбуржье лишили выбора тех, кто нагло травит людей
• Как спасти уникальные алтайские леса

– Экономической составляющей. Реальные доходы людей в последние годы не росли, а падали.

– Как и везде.

– Но здесь промышленный регион, – парирует и. о. губернатора. – И при определенных обстоятельствах здесь ситуация могла бы быть не как везде.

Дышать трудно даже местным

Вторая составляющая, по Текслеру – экологический фактор, который на фоне падения доходов усиливает любой негатив. Тут даже при всем желании не поспоришь: для Челябинска и области в целом экология и выбросы той самой промышленности – проблема, кажется, из разряда вечных. Что при больших доходах, что при маленьких.

Обычная среда в конце июля. Плотный слой желтой пелены над Челябинском. Дышать трудно даже местным, не говоря о приезжем спецкоре газеты ВЗГЛЯД. Одни пеняют на пожары в сибирских лесах – мол, продукты горения ранее накрыли Екатеринбург, а теперь добрались и сюда. Другие же традиционно указывают в сторону челябинских промышленных гигантов.

Правы и те, и эти. Сибирские пожары, конечно, никто не отменял. Столь же реален, однако, и устойчивый привкус марганцовки утром четверга. «С вероятностью 99 и 9 в периоде это означает, что постарались граждане металлурги с завода [такого-то]», – сообщает тебе первый челябинский приятель, которого ты побеспокоил в мессенджере. Другие знакомые постепенно подтверждают вердикт первого. И, раз уж зашел разговор, снабжают кучей иных народных примет – чтобы, если что, отличать одни выбросы от других. Не марганцем же единым – есть и кроме. И этого «кроме» и в Челябинске, и в Магнитогорске, и по всей здешней атмосфере очень и очень много. «Поздравляю с новой пропиской в славном городе Че», – язвит на прощание один из собеседников.

Несостоявшиеся «Крылья» – ключевой объект саммита в Челябинске (фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД)

Отчасти поэтому недавнее сообщение, что Текслер договорился с компанией «Мечел» о снижении выбросов в атмосферу, на что компания отрядит до 2024 года 10 миллиардов рублей, принимается особенно близко к сердцу.

– У нас есть февральское поручение президента, по которому неделю назад Госдума приняла закон о квотировании выбросов. Есть 12 пилотных городов, из которых два наши – Челябинск и Магнитогорск: с января 2020 года вводятся квоты. Есть закон о квотировании выбросов. Есть моя инициатива о челябинском региональном экологическом ГОСТе – куда более жестком, чем федеральное законодательство, – перечисляет Текслер. – Все это должно привести к существенному снижению выбросов. И в абсолютных цифрах, и по отдельным позициям. Например, к снижению до нуля выбросов канцерогенных веществ.

Соглашения – не только с «Мечелом», но и с Магнитогорским комбинатом. На подходе другие предприятия. Это очень важно, объясняет Текслер: конкретный объем мероприятий – и, соответственно, конкретные инвестиции в снижение выбросов.

– Есть необходимость осознания новой реальности – когда предприятия понимают: для успешной работы на территории нашего региона нужно принимать полную ответственность за экологию, – подчеркивает и. о. губернатора. – Поэтому соглашения были подписаны добровольно, правила игры были приняты до вступления в силу нового закона о квотах на выбросы. Это была наша принципиальная позиция.

– Принципы – отлично. А как быть с контролем за пониманием новой реальности?

– Контроль – в том, что уважаемым предприятиям придется соблюдать не только федеральное природоохранное законодательство, но и региональный ГОСТ, – объясняет Текслер. – Фактически это будет означать, что вокруг любого завода будет такой мониторинг окружающей среды, что в случае малейших отклонений мы будем такие предприятия останавливать до выполнения наших требований.

Очередное расхожее определение – «войны не будет, но будет такая борьба за мир, что мало не покажется» – Текслер встречает сдержанным кивком. Но вот что любопытно: экологическое законодательство действует довольно давно. Документы по выбросам – с самыми весомыми подписями – также появлялись исправно. Однако до прихода нынешнего и. о. главы Челябинской области тот же «Мечел» не особо торопился расстаться с 10 миллиардами на очистные сооружения. Да и прочие гиганты тоже не горели желанием встать в ряд экологических передовиков.

– Все наши основные предприятия достаточно ответственны, чтобы пойти на подобные решения без каких-то дополнительных разменов, – дипломатично уходит от деталей и. о. губернатора. – Скажу лишь, что все переговоры я вел сам.

* * *

– Экология очень влияет на настроения людей, – констатирует Текслер. – Но есть и еще одна, третья составляющая. В Челябинске нет реально прорывных объектов в городской социальной сфере, инфраструктурных прорывов – дороги, благоустройство, развитие городских пространств. Ничего этого нет. Челябинск выглядит не как областная столица, и все это признают.

– Смотря с чем сравнивать. Если с Екатеринбургом – одно дело. С Курганом – совсем другое.

– Естественно, с Екатеринбургом, Уфой, Казанью, – перечисляет Текслер. – Город должен выглядеть столично, со всеми вытекающими. Это тоже влияет на самоощущение жителей. И у нас есть все основания направить бюджетные ресурсы в эту сторону.

Но и бизнес, напоминает Текслер, должен быть социально ответственным – и как работодатель, и как социальный партнер региона:

– Пока что примеры вложений в социальную сферу Челябинска, к примеру, привести тяжело. Инфраструктура, общественный транспорт, многое другое – все это выглядит не соответствующим сегодняшнему времени. По совокупности все это дает те настроения, о которых мы говорим. Значит, надо исправлять – и все предпосылки к этому есть.

Без заваренных люков и перекрытых дорог

– Это было общее решение, я принимал участие в его подготовке, – отвечает Текслер на вопрос, когда именно он узнал о том, что саммит ШОС и БРИКС в 2020 году пройдет не только в Челябинске, но и в Санкт-Петербурге.

Понятно, что решение было принято не спонтанно. Не на встрече с Владимиром Путиным, который на прошлой неделе приезжал в Магнитогорск. Да, все средства, которые были запланированы, до региона дойдут. Более того, на подходе – еще пять миллиардов рублей, на дороги. Но при всем этом решение разделить саммит на встречу в верхах и все остальное было принято, что называется, по ситуации. Сложившейся задолго до нынешнего марта, когда Текслер был назначен управлять Челябинской областью.

Расположившийся сразу на двух берегах реки Миасс конгресс-центр «Крылья», один из главных объектов саммита, лучше всего видно с достраивающейся эстакады. Хотя смотреть особо не на что – «Крыльев» нет. Есть два фундамента по обе стороны Миасса. Мостовое перекрытие между ними. Медленно, но усердно трудящаяся над фундаментами и «мостом» бригада рабочих. За скобками – годы согласования проекта, выбора застройщика и подрядчиков и много чего прочего. По факту торпедировавшего и сроки строительства, и саму стройку.

Перспектива, о которой спецкору газеты ВЗГЛЯД рассказали в администрации Челябинской области, такова: завершить нулевой цикл, затем провести благоустройство прилегающей территории. На дальнейшие работы по конгресс-центру бюджетные средства выделяться не будут. Кто достроит «Крылья»? «Потенциальные инвесторы. Возможно, иностранные. Переговоры активно ведутся, прогноз обнадеживающий», – подытоживают в администрации.

И. о. губернатора лично ходит по объектам. Нязепетровск, завод башенных кранов (фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД)

Действительно, большинством объектов «мероприятий саммита» все эти годы традиционно занимаются именно частники. Компании, которые собираются эти объекты использовать, когда разъедутся гости. Гостей же и так ожидается немало – три десятка мероприятий в Челябинске никто не отменял и отменять не собирается. Деловой форум ШОС, форум молодых лидеров ШОС и БРИКС, форум по урбанизации, спортивные игры БРИКС...

– Все мероприятия саммита пройдут в Челябинске. Все, кроме одного – встречи глав государств, которую примет Санкт-Петербург. А самые масштабные мероприятия пройдут у нас, на самом высоком уровне. С участием министров, крупнейших экспертов, – гарантирует Текслер. – Все будет у нас. Большие серьезные мероприятия, список которых пополняется. Только что мы договорились с международной организацией онкологов провести конгресс специалистов из стран ШОС и БРИКС. Это еще как минимум 300 гостей.

И при этом, подчеркивает и. о. главы региона – никаких ограничений и дискомфорта для горожан. Ничего, что обременяет город во время визита первых лиц. Тем более – 30 первых лиц:

– Не думаю, что заваренные люки и полностью перекрытые дороги – то, о чем мечтали жители нашего города. Вот этого и не будет. На наших улицах будут гости. Много гостей, которые потом расскажут о Челябинске, о нашем регионе.

– Но пройдут мероприятия саммита – и какая большая мечта останется у Челябинска?

– Слушайте, у нас большая мечта – чтобы у нас в городе и регионе порядок был. Саммит как мечта? Лично я не уверен в такой постановке вопроса, – парирует Текслер. – Мечта, чтобы на улице дышалось легко – вот тут уверен. Чтобы у нас были объекты, соответствующие статусу областного центра. Чтобы дороги были хорошие. Чтобы у людей доход был... На трех–четырех днях мы теперь сэкономим миллиарды рублей. И потратим их на социальную сферу.

– Куда, например?

– Больницу в Нязепетровске видели?

– Видел.

– Вот я очень хочу увидеть в Нязепетровске больницу. Не эту. А новую, оснащенную по последнему слову. Полностью укомплектованную хорошими специалистами, – говорит Текслер. – И еще десятки больниц и поликлиник хочу увидеть... Вот она, мечта. И моя, и людей. И далеко не единственная, можете мне поверить.