Россия возвращает свою историческую ориентацию

Все время, пока конфликт России с США набирает силу, основное внимание приковано к все более явному сближению Москвы и Пекина – обозначающему перегруппировку сил в ходе идущей трансформации мирового порядка. И хотя связи России и Китая крепли все последние годы, а курс на ускорение сближения был взят Путиным еще до начала открытой конфронтации с США из-за Украины, интерес к русско-китайскому альянсу понятен – речь идет о силе, которая будет в глобальном масштабе противостоять планам США удержать свое положение мирового гегемона. Но важность российско-китайского союза не должна заслонять ту работу, которую Москва ведет в отдельных регионах мира.

В силу того, что точкой отсчета станут естественные геополитические интересы России, наше внимание неизбежно сместится в сторону Юга

В отношениях с Европой Путин делает ставку на среднесрочную перспективу – потому что уже понятно, что сейчас ЕС крепко приторочен к англосаксонскому седлу и не способен проводить самостоятельную политику – рассчитывая на восстановление отношений только после укрепления (практически неизбежного) национально ориентированных сил в ключевых европейских странах. Этот процесс будет нарастать по мере обострения противоречий между атлантической частью европейской элиты и национальными элитами.

В связях с Латинской Америкой Москва использует как механизм БРИКС, куда наряду с Бразилией вскоре может войти и Аргентина, так и двусторонние отношения. Хотя у России нет опыта выстраивания стратегических отношений со странами континента (за исключением Кубы и Никарагуа, а в последнее время и Венесуэлы), что во многом объясняется тем, что до недавнего времени большинство из них практически не проводили самостоятельной внешней политики за пределами своего региона, следуя в большей или меньшей степени за США, сейчас складываются крайне благоприятные условия для реального сближения.

Антиимпериалистические левые националисты, пришедшие к власти во многих странах Латинской Америки, видят в России и Китае естественных союзников в деле дальнейшей эмансипации от диктата англосаксов – и экономическое сотрудничество (от проникновения российских компаний в регион до резкого роста поставок латиноамериканского продовольствия в Россию, занимающего место, освободившееся после запрета на европейские товары) может быть удачно дополнено идеологическим: ведь отстаивание традиционных консервативных национальных ценностей имеет важное значение и для стран Южной Америки.

Углубление контактов с Африкой южнее Сахары во многом тоже базируется на экономической и идеологической составляющей – присутствие российского государства и бизнеса на континенте сильно отстает от того потенциала, что несет в себе образ России, оставшийся еще со времен СССР. Руководство целого ряда африканских стран, помнящее, что их борьбу за независимость поддерживала Москва, многочисленные выпускники российских вузов, военные связи, инфраструктурные проекты – все это дает массу возможностей для выстраивания работы на континенте, для возвращения в Африку, где в ходе своего первого появления в 60–80-е годы Россия смогла в короткие сроки занять очень серьезные позиции.

Но главным направлением российской внешней политики, конечно же, становится южное – во всей его протяженности, от Алжира до Кореи. Это Восток – включающий в себя регион Большого Ближнего Востока, Индию, Китай и Юго-Восточную Азию.

Россия, начинавшаяся с Новгорода, Киева и Москвы, все тысячелетие шла на Восток и Юг – доходя до естественных горных пределов и перешагивая их. Развал 1991 года обкромсал Россию с Запада, но еще в большей степени с Юга – но реинтеграция постсоветского пространства уже началась и будет идти во всех направлениях. Евразийский союз и провозглашенный Путиным курс поворота на Восток, в сторону Сибири, Дальнего Востока и Тихого океана – это политика, отвечающая русским национальным интересам. Не отказываясь от борьбы за Украину, не ослабляя работы по европейским частям русского мира, нужно понимать, что главные ресурсы и интересы России лежат в другом направлении.

Конфликт с Западом помогает не только оттеснить от власти проатлантическую часть российской элиты – пришедшую к власти на прозападной волне 90-х и кровно заинтересованную в удержании России в орбите Запада, причем как по идеологическим, так и по чисто меркантильным интересам – но и оценить все преимущества, которые получает Россия, начав наконец-то работать на восточном направлении исходя из одного-единственного критерия: собственных национальных интересов. Россия меняет прозападную элиту не на провосточную, а на национальную, и курс на Запад не будет просто механически заменен курсом на Юг – но уже в силу того, что точкой отсчета станут естественные геополитические интересы России, наше внимание неизбежно сместится в сторону Юга.

Понятно, что, выстраивая отношения со странами Юга, Россия будет учитывать необходимость согласования своих интересов с интересами Китая – где-то это возможно сделать достаточно безболезненно, где-то вызовет трения, а где-то наши интересы будут схожими или даже эффективно дополняющими друг друга в борьбе против влияния США. Учитывая стратегический характер отношений Москвы и Пекина, наличие общего геополитического противника и настроенности на долгую упорную работу, в большинстве стран Юга Россия и Китай вполне могут работать вместе.

Само собой, это касается и самого напряженного сейчас для Китая региона – Дальневосточного. Несмотря на то, что отношения Пекина с Токио обострены, а ситуация на Корейском полуострове постоянно подогревается США, осознанно дразнящими КНДР, Россия вполне может налаживать связи с Японией и обеими Кореями без всякого ущерба своим отношениям с Китаем. Более того, укрепление связей Москвы с Токио и Сеулом вполне отвечает интересам КНР – ведь тем самым Япония и Южная Корея ослабляют свою зависимость от США. Конечно, их зависимость носит в основном военный и геополитический характер – но лиха беда начало. Тем более что проекты транскорейской магистрали и газопровода (предлагаемые Россией) в случае своего осуществления будут иметь и огромное геополитическое значение. Совместная работа Китая и России по выдавливанию США из Кореи – одна из сложнейших и важнейших задач. Китай прекрасно понимает, кому в первую очередь угрожает американский военный контингент в Южной Корее.

На эту тему
• Кремль: Путин посетит Турцию 1 декабря
• Премьер Индии пригласил Путина посетить страну в декабре
• Глава МИД Египта не исключил присоединения страны к Таможенному союзу
• Премьер-министр Пакистана направил Путину приглашение посетить страну
• Путин обсудил иранскую ядерную программу с президентом Ирана

Понятно, что процесс объединения Кореи возможен только через их постепенное сближение, которое невозможно до тех пор, пока на Юге находятся американские войска. Поэтому любые реальные попытки сближения могут предприниматься только под покровительством и гарантиями Пекина и Москвы – а не Вашингтона, который в принципе не заинтересован в объединении Кореи, которое неизбежно приведет к ее избавлению от американского военного присутствия.

В этой связи недавняя поездка спецпредставителя лидера КНДР Ким Чен Ына в Москву вызвала большой интерес в Пекине – там даже не исключают, что свой первый визит за границу молодой корейский вождь нанесет в Россию, а не в Китай (хотя нынешние экономические связи Пхеньяна и Пекина несравнимо более серьезные, чем у КНДР с Россией). И здесь как раз тот случай, когда, прекрасно понимая желание Пхеньяна диверсифицировать свои контакты, Пекин и Москва при этом могут вести согласованную политику.

Общие цели у России и Китая и в Афганистане – где, впрочем, постепенное выдавливание американских войск представляется гораздо более простой задачей. Тем более на фоне напряженных пакистано-американских отношений – Исламабад, давно уже бывший союзником Пекина, не только активно участвует в работе российско-китайской ШОС (где пока что он имеет статус наблюдателя), но и стремится к налаживанию более тесных связей с Москвой (очень сильно испорченных в 70-е и ставших едва ли не враждебными в 80-е, когда Пакистан стал базой для финансируемых США моджахедов).

О стремлении к развитию отношений речь шла и в ходе недавнего визита Сергея Шойгу в Исламабад, в рамках которого обсуждались вовсе не только поставки оружия, но и ситуация в регионе в целом, и была отмечена близость позиций по Афганистану. Премьер Наваз Шариф пригласил Владимира Путина посетить Пакистан – и если этот визит произойдет, он станет первой поездкой руководителя нашей страны в это единственное мусульманское государство, обладающее ядерным оружием. Но пока что Путин едет в Дели – где его ждет новый премьер Моди. На днях премьер назвал Россию «нашим самым близким другом», добавив, что «вся наша страна ждет президента Путина» и «надеется, что предстоящий визит поднимет качество индийско-российских отношений на новый уровень».

Это не дежурное заявление – особенно учитывая, что отношения России с Индией носят дружественный характер уже более полувека (а в 60-е годы СССР даже выступал посредником, примиряя Индию и Пакистан после их очередного конфликта). Индия остается нашим важным партнером, в том числе являясь одним из крупнейших покупателей российского оружия. Впрочем, в последние годы объем поставок американских вооружений Индии впервые превысил уровень российских – но это не означает, что Дели хочет отказываться от развития военно-технического сотрудничества с Москвой.

При этом ВТС не главное, что связывает Индию и Россию – у нас есть множество совместных экономических проектов (от энергетики до авиационной промышленности), а главное, общая работа в формате БРИКС, в ходе которой наши страны заинтересованы в изменении глобальных правил игры в мировых финансах и лишении США их роли глобального гегемона. Кроме того, работа в БРИКС и ШОС (где Индия пока что в статусе наблюдателя) позволяет улучшать и индийско-китайские отношения, отягощенные воспоминанием о локальном военном конфликте начала 60-х. На самом деле между Пекином и Дели нет принципиально неустранимых противоречий, и Москва может успешно как развивать двусторонние связи с Индией и Китаем, так и быть инициатором укрепления китайско-русско-индийского треугольника и в рамках БРИКС, и самого по себе.

Индия хочет подписать соглашение о создании зоны свободной торговли с Таможенным союзом – и точно такой же интерес есть и у Турции, в которой даже поговаривают о том, что это может в дальнейшем привести и к вступлению в него. Президент Эрдоган назвал Путина другом Турции, что особенно важно на фоне резко натянутых отношений с американским руководством, которые не исправил даже состоявшийся на днях визит в Анкару вице-президента Байдена. В понедельник Владимир Путин посетит Турцию – и понятно, что кроме двухсторонних связей будут обсуждаться и региональные, и мировые проблемы.

Турция недовольна США, разочарована в Евросоюзе, имеет большие амбиции на Ближнем Востоке и в тюркоязычном мире – и хотя наши интересы не всегда совпадают на постсоветском пространстве, в целом две державы сейчас объективно заинтересованы в стратегическом сближении (как это уже было в 20-х годах прошлого века). Членство Турции в НАТО не означает ее зависимости от атлантистов – Эрдоган достиг достаточной независимости и самостоятельности, что и вызывает такое неудовольствие у прозападной части турецкого общества и США. Противоречия России и Турции по Сирии уже не столь остры, как раньше – Эрдоган осознает, что США лишь заманивали его перспективами усиления турецкого влияния в регионе, в реальности же просто собирались заставить его таскать для них каштаны из огня.

Еще одна точка противоречий между Россией и Турцией – Египет – также теряет свою остроту. Анкаре, конечно, было неприятно свержение военными «Братьев-мусульман», восторженно принимавших Эрдогана – Турция вновь ощутила себя Османской империей. Но новый египетский президент ас-Сиси не является ничьим ставленником – он следует интересам Египта (конечно, так, как их понимает его военная и светская элита, а не исламистская общественность), и поэтому со временем отношения бывшей метрополии и ее колонии наладятся. При этом Египет уже активно разворачивается к Москве – фельдмаршал ас-Сиси уже дважды в этом году приезжал в Россию, а теперь ждет с ответным визитом Владимира Путина.

Поездку российского президента в Египте ждут с нетерпением – сначала египетские газеты писали о том, что он прибудет в ноябре, но недавно стало известно, что визит состоится в начале следующего года. Египет собирается купить российского оружия на несколько миллиардов долларов – что имеет еще и важное символическое значение, ведь в середине 70-х Каир переориентировался с Москвы на Вашингтон и стал одним из важнейших союзников США в регионе. Свержение Мубарака и попытка США использовать «Братьев-мусульман» в своих комбинациях вызвали серьезное недовольство египетской элиты – и после взятия власти в свои руки ас-Сиси резко отозвался о попытках давить на Каир: американцы пригрозили отказом в военной помощи, а фельдмаршал пообещал купить оружие у русских.

Таким образом, Россия получает возможность вернуться в Египет, бывший нашим близким союзником в 50-х- первой половине 70-х. Причем теперь Каир может выбирать союзника совершенно осмысленно – как пишет египетская пресса, «у египтян большой опыт отношений и с Вашингтоном, и с Москвой. Мы хорошо осведомлены о различиях в их политике и знаем, кто из них выступает за создание нового Египта и его развитие, стремясь вернуть свою утраченную роль в регионе и на международной арене, а кто поддерживает террористов и не хочет допустить возрождения Египта».

И Египет (особенно когда он придет в себя после потрясений), и Турция играют очень важную роль и в общей ситуации на Большом Ближнем Востоке. Еще один ключевой игрок региона – Иран. Отношения наших стран все больше похожи на союзнические – ведь только благодаря совместной поддержке Россией и Ираном сумел выстоять президент Сирии Асад. Общая позиция у нас и по Афганистану, и в целом отношения с Тегераном находятся на подъеме – причем речь идет как об экономическом, так и о политическом сотрудничестве. Исламская республика – последовательный противник «мира по-американски», причем не только геополитический, но и идеологический боец.

Выстояв под многолетними санкциями, Тегеран ждал от Москвы только одного – аятоллы хотели убедиться в том, что русские с ними искренни, что курс на сближение носит стратегический, а не сиюминутный характер, определяется не игрой России с Западом, а российской геополитической доктриной. Действия России в этом году по отстаиванию собственных национальных интересов, как и контакты Путина с президентом Роухани (а они встречались уже четыре раза), должны были снять все сомнения.

Теперь уже в Тегеране все чаще говорят о новом этапе и стратегическом характере отношений. Только за последнее время в Иране побывали секретарь Совбеза Патрушев и спикер Госдумы Нарышкин – и теперь в Тегеране надеются на визит президента России, который первоначально намечался еще на 2013 год. Так что в следующем году Владимиру Путину будет чем заняться на южном направлении.