Михаил Бударагин: Памяти Маркеса

Писать о Маркесе и читать его лучше всего, сидя на чемоданах, когда все уже собрано, а машины еще нет – и старая квартира не твоя, и новая – чужая, и весь твой мир – в этих чемоданах.

Маркес описал идеального человека в вывернутом наизнанку мире

Родившийся в 1927 году Габриэль Гарсиа Маркес лучше всех сумел уловить и описать состояние бездомности, которое сопровождало человека весь XX век и осталось с нами в двадцать первом.

Бурную биографию автора описывать нет нужды, все есть в энциклопедиях. Дело не в ней, и позаковыристей судьбы встречали. Да, жил при диктаторах, работал репортером – а кто не жил? а кто не работал?

Мысль о том, что Маркес – гений, потому что изящно складывает слова в предложения, кажется – для фигуры такого масштаба – почти нелепой, а вот вопрос о том, почему Маркеса нужно читать, стоит ответа.

Он был латиноамериканцем, автором повестей и романов странного жанра «магический реализм» (что это такое, мало кто может объяснить всерьез, а я и подавно, но пусть будет «магический» и пусть «реализм»), блестящим стилистом – все это правда, и все это – детали. Ну, стилист, разве ж за это любят?

Так за что Маркес становится одним из самых читаемых писателей второй половины века?

Главная тема двух ключевых и самых известных текстов писателя – романа «Сто лет одиночества» и повести «Полковнику никто не пишет» – обретение дома. Оказывается, это очень важно даже для тех, кто никогда не выезжал за пределы родной деревни.

(Фото: EPA/ИТАР-ТАСС)

Мир Маркеса – выдуманный поселок Макондо, очень похожий на его родной Аракатаке – существует в вязком времени, сотканном из ожидания того, когда же закончится история и начнется жизнь, когда прекратятся гражданская война, бедность, безденежье, жара, когда тот самый полковник, которому никто не пишет, получит весточку.

Все поделено пополам. Здесь – канарейки, занавески, быт, нытье, ленивые мухи, там – подвиги, слава, война не пойми за что, величие духа и много громких слов. Здесь – тошно, там – страшно. Здесь – душно, там – продувает насквозь. Здесь вещи уже собраны, а там – никто тебя не ждет.

Мир замирает на этом переломе, и тут появляется Маркес. Он говорит: «Ищите дом, он обязательно где-то есть». Писавший свою первую прозу в борделе (это не метафора, это буквально), Маркес знает, каково быть бездомным, и знает, что путь когда-нибудь закончится.

Главный его герой – полковник Аурелиано Буэндиа, сын основателя Макондо Хосе Аркадио Буэндиа – поднял 32 вооруженных восстания и провел столько лет внутри гражданской войны, что умереть мог, только отказавшись вообще от любой борьбы. Почему?

Плодами побед воспользуются другие, все придет в упадок, все закончится – и дождь, и Макондо, и полковник – и это не значит, что не нужно бороться, это значит, что борьба ведется не только с оружием в руках.

Маркес описал идеального человека в вывернутом наизнанку мире: его чудаковатый, очень похожий на Дон-Кихота, страстный и умный полковник словно бы случайно попал в пространство, где все то лучшее, что в нем есть, никому никогда не пригодится.

Бросить ли этот мир? Нет. Его нужно сначала пройти от края до края, водить людей в атаку, отказываться от правительственных орденов, мокнуть и стрелять себе в грудь – чтобы впитать этот мир каждой секундой своего существования, чтобы полюбить его таким.

Современный человек, я думаю, смотрит на Маркеса с таким восторженным удивлением лишь потому, что мы описанных выше умений лишены. После двух мировых войн человек устал и решил уйти в свой домик с садом, чтобы смотреть там телевизор и переживать за судьбу героев «Рабыни Изауры», равнодушно идти в бар, доведя каждый свой шаг до автоматизма, окружив сотней никому не нужных привычек и тремя-четырьмя ритуалами.

Но это – еще не дом, говорит Маркес. Это просто отказ от его поиска, от того, чтобы заслужить себе право на покой.

Дом – это итог пути, а не результат удачно взятой ипотеки, его вообще нельзя купить или построить: можно только до него наконец дожить, и тогда не понадобятся ни занавески, ни канарейки – все сложится так, как нужно.

Маркес был путеводным маяком для всех бездомных, и теперь бездомные остались одни.