Дмитрий Соколов-Митрич: Танцы цыплят и волков

В программке эти дети назывались «Чечернский ансамбль анца «Даймохк». Последнее слово было написано правильно: Даймохк – это «земля отцов», отчизна.

Я сидел в третьем ряду, и меня вдавило в кресло. Если бы я смотрел с галерки, откуда не видно лиц выступающих, я бы подумал, что это просто превосходный горский танец. Но взрослые глаза двенадцатилетних чеченских детей делали этот танец страшным. Когда они кричали «Орса!!!», в спины сидящих в зале стучались миллиарды мурашек.

Когда они кричали «Орса!!!», в спины сидящих в зале стучались миллиарды мурашек

Режиссер шоу потом рассказал мне, как перед выходом он, сдерживая детей, рвущихся на сцену, ласково приговаривал: «Потерпите, зайцы, потерпите». Мальчики посмотрели на него сурово, и один из них сказал: «Мы вам не зайцы!» «А кто?» – спросил режиссер. «Волки», – ответил мальчик. «У нас в языке «заяц» – очень обидное слово, – объяснила режиссеру мать этого мальчика. – Это все равно что сказать «щенок». Заяц – значит трус». «Как же тогда их можно ласково называть?» «Цыпленком можно. Цыпленок – он просто маленький. Впрочем... – вздохнула женщина, – цыплятами их уже тоже не назовешь».

Это было в Нальчике. Через день я навестил «Даймохк» в гостинице «Нарт». Ребята возвращались с ужина. Толпа детей пыталась штурмовать лифты, но художественный руководитель Рамзан Ахмадов пускал в лифты только девочек. «Мальчики должны быть всегда в форме», – сказал он мне, пока мы ехали в лифте на одиннадцатый этаж. Двери открылись, на лестничной клетке уже финишировали дети: «Мы быстрее!» – кричали они по-чеченски.

До войны Ахмадов солировал в культовом чеченском танцевальном ансамбле «Вайнах». Отработал там 23 года. Вот он, великан и красавец, исполняет сюжетный танец «Под небом Вайнахов». «Сюжет таков, – вспоминает Рамзан, – два соперника любят одну девушку, она не может определиться с выбором. Между соперниками начинаются разборки и продолжаются до тех пор, пока девушка не бросает между ними платок. Продолжать после этого поединок в Чечне издавна считалось позором. Потом эту традицию позаимствовали у нас соседние народы».

– Рамзан, почему же до сих пор на Кавказе не нашлось девушки, которая бы бросила платок и помирила врагов?

– Хороший вопрос, но отвечать на него придется слишком долго, а у нас сейчас мало времени.

Сегодня «Даймохк» гастролирует по всему миру, приводит в трепет своим «Орса!!!» немцев, турок, англичан, арабов, французов и даже москвичей (фото: chechnyafree.ru)

После Хасав-Юрта его назначили начальником Управления культуры Грозного. Тогда ему в голову и пришла идея создать детский ансамбль, чтобы хоть как-то отвлечь молодежь от бандитизма. По всем существующим тогда в Чечне СМИ он дал объявление. Брал всех желающих, занимались в школьном актовом зале в несколько смен. Через полгода дети уже умели танцевать почти все чеченские танцы. Из 200 желающих Рамзан оставил полсотни самых одаренных. Среди них Ваха Арсханов. То есть Володя. По документам Ваху зовут Володя, мама у него украинка, а бабушка вообще русская, но когда его называют, как в паспорте, он сердится: «Я не Владимир, я Ваха. Владимир – это Путин».

– Ваха, вот ты вчера выступал на концерте, который за дружбу народов. Это значит, что ты готов простить и помириться?

– Нет.

– Вы видели их глаза, когда они танцуют? – Рамзан угадывает мои мысли. – Меня спрашивают, как я их этому учу, а я их вовсе не учу. Это само из них идет, не остановишь. Я иногда боюсь за их психику. На Кавказе говорят, что музыка – это душа народа, а танец – это его характер. В Чечне танцуют все. Неумение танцевать – признак мужской неполноценности. Любой взрослый может остановить на улице мальчишку и попросить его станцевать. Если получится плохо – высмеет, если хорошо – чем-нибудь одарит. В чеченском танце совмещаются два вроде бы несовместимых начала – экспрессия и сдержанность. Иногда танцующий вообще не делает никаких движений, но видно, что он сдерживает в себе такую мощь, что слезы к горлу поступают от восторга.

Сегодня «Даймохк» гастролирует по всему миру, приводит в трепет своим «Орса!!!» немцев, турок, англичан, арабов, французов и даже москвичей. Это очень хорошо. Но было бы еще лучше, если бы эти ребята помнили, кто такой Анди Хашумов.

Анди Хашумова зовут Александр Петров. Вместе с Рамзаном Ахмадовым он солировал в ансамбле «Вайнах», посвятил чеченскому танцу всю жизнь, был в нем единственным русским, работал под чеченским псевдонимом. Во время войны Александр потерял в Грозном мать, сам еле-еле дотянул до 1999 года, когда перед второй чеченской войной в город снова нахлынули боевики.

– От своих коллег по ансамблю я за все эти годы ни одного оскорбительного слова не услышал, – рассказывал мне Петров. – Но за пределами коллектива отношение было совсем другое. В 1999-м ребята мне сказали: «Извини, Анди, но мы уже ничего не можем гарантировать, лучше уезжай».

Мы познакомились с Анди четыре года назад в Волгограде. Он получил от родного государства свои 125 тысяч рублей компенсации за утраченное жилье, снимал комнату в коммуналке на окраине города, работал грузчиком на рынке, но был еще уверен, что сможет подняться.

В «русском» регионе Александр снова стал Анди. Он никак не мог привыкнуть, что в транспорте молодые не уступают место старым, мужчины не пропускают вперед женщин, а соседи не зовут друг друга в гости на борщ или даже день рождения. «У нас в Чечне могут убить, но голодным не оставят», – пытался объяснить он новым знакомым и слышал в ответ: «Ну и убирайся в свою Чечню».

– Знаете, что я недавно понял? – улыбается Саша. Он очень много улыбается. – Это миф, что если русского довести до крайности, то он покажет всем кузькину мать. Терпение русских безгранично. Потому что ничего русского в них не осталось.

В своей двенадцатиметровой комнате Анди исполнил для меня свою партию из танца «Под небом Вайнахов». К горлу рвались слезы, в стену стучали соседи. Дай Бог ребятам из «Даймохка» никогда так не танцевать.