Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.
11 комментариевМихаил Бударагин: Никто не забыт
Восточная Европа изживает свой XX век совсем не так, как Россия, где Сталин то и дело попадает то в список всенародных любимцев, то в число самых страшных злодеев: мы сражаемся за символы и мифы, европейцы работают по персоналиям.
Летом 2006 года под каток общественного мнения попал нобелевский лауреат Гюнтер Грасс, осмелившийся накануне публикации романа «Очищая луковицу» признаться в том, что семнадцатилетним юношей был призван в Waffen SS – элитные подразделения Третьего рейха. Сам Грасс вспомнил эту историю, скорее, как художественный опыт – неприятный, наивный и глупый, но ничуть не криминальный: писатель честно признался в том, что не понимал истинных намерений нацистов, попав под романтическое обаяние лозунгов. Ошибки случаются с каждым, и весь опыт антифашистской прозы Грасса прямо доказывает, что в своих ошибках он давно раскаялся.
Нам, живущим здесь, в России, стоит, пожалуй, лишь удивиться тому, как антикоммунисты повторяют своих оппонентов
Европейская пресса после признания Грасса долго и безуспешно шантажировала Нобелевский комитет, вынуждая его отказать немецкому прозаику в уже полученной премии. К счастью, этого не случилось, но бестолковая и громкая кампания травли немолодого уже писателя стала хорошим уроком всем, кто решил вдруг поверить в честность Европы перед самой собой. Стоит заметить, что когда по Эстонии открыто маршировали фашистские ветераны, оппоненты Грасса вежливо отмалчивались.
Чуть раньше, чем Грасс, за поддержку ныне покойного Слободана Милошевича обструкции подвергся и Петер Хандке, еще один всемирно известный немецкий писатель.
Милан Кундера (Фото: lib.aldebaran.ru) |
Современная часть сюжета похожа на дурной детектив еще больше. Кундера попал под подозрение Комитета еще год назад, когда неожиданно был найден полицейский отчет, в котором Кундера был назван информатором. Теперь же Комитет ссылается на обнародованную стенограмму лекции, которая была прочитана в 1952 году тогдашним заместителем министра национальной безопасности Чехословакии Ярославом Йерманом. В лекции есть ссылка на полицейский документ, в котором имя Кундеры связано с разоблачением некоего «иностранного шпиона» в 1950-м.
Пикантности этому скандалу придает то, что сам Дворжачек претензий к Кундере не высказывает: душеприказчиком диссидента выступает все тот же Комитет, и не очень ясно, уполномочил ли Дворжачек кого-либо расследовать собственную биографию. Ни Комитет, ни европейские СМИ почему-то не смутило то, что в 1950-м Кундера был исключен из коммунистической партии за «антипартийную деятельность и индивидуалистские тенденции»: странно, что партия пожертвовала столь перспективным «доносчиком».
Впрочем, не место и не время оправдывать восьмидесятилетнего писателя: Кундера, судя по всему, предстанет перед судом.
Нам, живущим здесь, в России, стоит, пожалуй, лишь удивиться тому, как антикоммунисты повторяют своих оппонентов, как причудлива история, которая превращает свободу в несвободу так искусно, что ярые защитники свобод становятся завзятыми держимордами, по привычке повторяя уже ничего не значащие слова.
Суду над Кундерой будет нелегко: если писателя просто заставят извиниться, это будет выглядеть почти издевательством над Дворжачеком. Человеку, который 14 лет работал на урановых рудниках, вряд ли помогут покаянные слова. Если Кундеру самого отправят в тюрьму, то это будет еще большей подлостью, чем арест Дворжачека, который был гораздо младше нынешнего обвиняемого. Если же суд признает Кундеру невиновным, на чем настаивает сам писатель, множество вопросов возникнет к деятельности самого Комитета, занимающегося вольным прочтением полицейских архивов шестидесятилетней давности.
Вряд ли после всей этой истории пострадает «доброе имя» самого Милана Кундеры: его писательский талант трудно поставить под сомнение, а уж в то, что творческие люди способны на сомнительные с моральной точки зрения поступки, известно слишком хорошо: давнишний скандал с Гюнтером Грассом – лучшее тому подтверждение.
Так что «тяжелое коммунистическое наследие» вряд ли может оправдать возврат ко все тем же жестам и знакам, от которых так долго убегала Европа. Убегала, да пока, как видим, не очень далеко ушла.