Павел Данилин: Всего лишь стилистические разногласия?

Их основная цель – уничтожение России. Не больше. Не меньше.

Когда на рубеже 2007 и 2008 годов начинались скромные разговоры об «оттепели», перемежавшиеся восторгами об удалении «ликующей гопоты», сразу было понятно, чего именно желают те, кто эти разговоры инициировал.

Прикрываясь тезисами о новой стилистике и новой риторике, интеллигентщина последовательно работала на то, чтобы отнять у власти возможности современной вербальной коммуникации и узурпировать их для одних себя. Грубо говоря, все радетели «оттепели» требовали вырвать у власти язык. Потому как больно уж откровенно в последнее время звучали слова высшего руководства.

Фактически русская культура была кастрирована в угоду маленькой группе паразитов

Например, если кто-то, прикрываясь «высокими идеями демократии», устраивал оранжевые революции, мы, вместо того чтобы изъясняться на непонятном никому воляпюке, прямо заявляли о волке, который «кушает и никого не слушает».

Если несколько десятков наших НПО-грантососов, живущих на деньги Запада и того не стесняющихся, пробовали единолично говорить от имени всего гражданского общества, их справедливо называли «шакалящими у посольств» и относились к ним соответственно.

И вот эта вербальная адекватность власти, которая наконец-то начала называть подлецов подлецами, нимало не стесняясь этого, очень сильно насторожила и испугала наших изряднопорядочных.

Как-то Синявский говорил о том, что у него с властью «стилистические разногласия». Он, безусловно, был прав. Власть говорила на птичьем языке, тогда как Синявский говорил на языке интеллигентщины, который, впрочем, русским не является ни в коей мере.

Парадокс? Ничуть. Во время настоящей, хрущевской, «оттепели» интеллигентщина присвоила себе право быть «совестью нации», точнее, совершенно неоправданно объявила себя этой совестью. Подобная узурпация стала естественным следствием языкового поражения нации. Следствием вербального торжества интеллигентщины на безъязыких трупах государства и общества. Интеллигентщина лишила государство слова, оставив ему тяжеловесные буквы, не имеющие никакого содержания. Интеллигентщина лишила общество возможности говорить на ином языке, кроме языка площади, языка мата. Фактически русская культура была кастрирована в угоду маленькой группе паразитов.

Интеллигентщина глубоко антагонистична русской культуре в целом и русской политической культуре в частности. Образы, которые она производит, язык, на котором она говорит, по своей сути являются нерусскими, и более того – антирусскими. Причина этого глубочайшего разрыва между государством и обществом с одной стороны и прослойкой образованщины – с другой заключается в непомерном чванстве и губительном хамстве нашей интеллигентщины, а также ее безграничной самоуверенности и поверхностности. Убежденная в том, что ей по праву рождения или – что еще более удивительно – по факту полученного образования принадлежит привилегированная роль в социуме, интеллигентщина ведет себя по отношению к социуму как презрительный барчук, бывший некогда лучшим учеником Салтычихи.

При этом интеллигентщина считает, что вправе лгать, ругаться, фарисействовать, злословить, подличать, нарушать закон и даже совершать преступления против «остальных». То есть против народа и против государства. В отношении себя интеллигентщина не допускает никакого иного отношения, кроме восторженного преклонения. Как только эту прослойку ставят на место, она сразу начинает издавать неприятные запахи в соответствии с народной поговоркой.

Сейчас, когда слушаешь крики очередной Маши Гайдар о люстрациях, грядущих репрессиях тех, кто во власти или при власти, очень хорошо понимаешь, что именно нам пытаются сказать. Нам говорят не о том, что в современной России есть проблемы с демократией. Совсем нет, хотя таковые проблемы имеются. Но нам говорят о том, что интеллигентщина не собирается мириться с тем, что она оказалась не во власти и не при власти. В воплях Маши Гайдар я слышу отзвуки крика Лии Ахеджаковой 4 октября 1993 года. Прошу прощения за обширную цитату.

«Мне уже не хочется быть объективной... Дело в том, что что бы ни случилось, но ничему не научили эти 70 лет. Вот смотрят на эти оскаленные, озверевшие морды и разделяют их гнев… Я не знаю, что сейчас будет, если там сто тысяч людей… А где наша армия?! Почему она нас не защищает от этой проклятой Конституции?! А мне еще говорят: легитимно, нелегитимно».

Действительно, какая разница, легитимно или нелегитимно, если есть армия, которая должна защищать их – интеллигентщину – от Конституции? Собственно, в криках Гайдар-Ахеджаковой, равно как и в подписях 42 «деятелей культуры», которые восторженно поддержали расстрел парламента, мы слышим это требование: либо мы будем у власти, в крайнем случае при власти, либо ваша страна и ваша Конституция нам не нужны. Между прочим, в то время Ельцина помимо 42 «деятелей культуры» поддержал только Джохар Дудаев. Очень символично, не так ли?

А что именно предлагали эти наши 42 «деятеля», среди которых такие люди, как Алесь Адамович, Римма Казакова, Юрий Карякин, Александр Кушнер, Андрей Нуйкин, Валентин Оскоцкий, Александр Рекемчук и Мариэтта Чудакова? Эти записные демократы? Эти предшественники Маши Гайдар, чей отец, впрочем, в то время реализовывал их предложения на практике?

1. Распустить и закрыть указом президента оппозиционные партии и организации. Ревнители современных НПО – ау, где вы? Куда вы попрятались?

2. Закрыть ряд оппозиционных СМИ, среди которых, например, указывалась «Литературная Россия», а после списка стояло скромное замечание «и ряд других». А где наши фанаты уникального журналистского коллектива НТВ, да и вообще современного зажима свободы слова?

3. Оказать давление на суд с целью вынесения обвинительного приговора в отношении участников событий 3–4 октября. Интересно, сколько из подписантов потом протестовали против дела Ходорковского, сколько их фанатов участвовали затем в кампании в защиту Алексаняна?

4. Распустить парламент и Конституционный суд. Тоже, кстати, очень демократично – не так ли?

Итак, мы видим, что именно предлагала наша интеллигентщина, начавшая свое обращение со слов: «Нет ни желания, ни необходимости подробно комментировать то, что случилось в Москве 3 октября». Действительно, зачем что-то комментировать, если всё можно запретить? Если есть, опять же армия, которая защитит от Конституции. Вот такую «демократию» нам предложила в 1993 году «совесть нации». «Демократию», которая чуть не привела к распаду страны в 1999 году и только благодаря стараниям действующего президента превратилась из закавыченной в управляемую, а затем в суверенную. Верю, что скоро произойдет и трансформация к демократии без кавычек. Но уж точно без участия «совести нации».

Зачем мы вспоминаем события 1993 года, спросит читатель? Очень просто – мы вспоминаем их для того, чтобы не забыть. Не забыть того, что интеллигентщина построила свою систему в Новой России на крови народа, на нарушении закона и на призывах к еще большему нарушению закона. Это не единичный случай – это практика. Это традиция. Нерусская и антирусская.

Сейчас, когда слушаешь крики очередной Маши Гайдар о люстрациях, грядущих репрессиях тех, кто во власти или при власти, очень хорошо понимаешь, что именно нам пытаются сказать (Фото: Гульнара Хаматова/ВЗГЛЯД)

Вы думаете, что-то изменилось сейчас? Ничуть не бывало. Сейчас эти же люди вопят и требуют распустить и уничтожить молодежные организации (между прочим, прекрасно действующие НПО). Эти же люди в мае 2005 года кричали: «Дайте мне пулемет, и я их расстреляю», – имея в виду шествие прекрасных молодых ребят по Ленинскому проспекту. Эти же люди сейчас требуют, чтобы журналиста Константина Семина, высказавшего по телевидению свою гражданскую позицию, «вышвырнули из профессии» и «отправили по месту постоянной прописки». Эти же люди требуют от государства смягчить внешнеполитический курс, имея в виду – отказаться от проведения самостоятельной и выгодной для России внешней политики с тем, чтобы им снова позволили «шакалить у посольств». Эти же люди вопиют о переделе собственности, желая посадить на престол новых олигархов, вокруг которых они могли бы кормиться. Они ничуть не изменились и никогда не изменятся.

Именно поэтому, когда любители поговорить о современной «оттепели» открывают рот, они врут. Врут потому, что на самом деле никакой оттепели они не хотят. Они панически боятся оттепели. Ведь на самом деле оттепель – это время господства самодура генсека-волюнтариста, это время балансирования мира на грани взаимного уничтожения, это время расстрела рабочих в Новочеркасске, это время продолжающихся политических репрессий, это время жесткого контроля власти над культурой. Ничего этого наша «совесть нации» не желает по понятным шкурным причинам. Тогда о какой оттепели она говорит и вообще о чем она говорит?

Всё очень просто. Как только интеллигентщина произносит слово «оттепель», она говорит о «перестройке», которая предваряет распад страны. О перестройке, которая позволяет безнаказанно продавать страну, безнаказанно говорить все, что приходит в голову, а затем безнаказанно убивать государство. Те, кто говорят об «оттепели», на самом деле требуют нового Беловежья. В крайнем случае, нового Хасавьюрта. Не зря, между прочим, именно интеллигентщина была главным союзником бандитов в первой чеченской. Не зря Дудаев солидаризировался с 42 «деятелями культуры». Они чувствовали глубокое родство душ и помыслов.

И последнее. Интеллигентщина имманентна деструктивному началу. Но для реализации собственных разрушительных целей интеллигентщине надо стать хозяином дискурса. Сделать это можно, лишь вернув себе первенство в создании паттернов. Первенство в риторике. Первенство в презентации стиля. Сейчас же у нее ничего этого нет. Поэтому она злобно скалится на последовательное новое обретение нацией русской политической культуры. Поэтому она огрызается, когда вещи называются своими именами. Поэтому она стремится испачкать своими грязными руками то молодое, что рождается сейчас в политическом пространстве страны. Новый политический язык для нее – смертельная угроза, так как убирает возможности для деструктивной работы. Так как новый политический язык позитивен и конкретен. Он не признает лжи и фальши. Он понятен обществу.

Нам часто говорят, что сейчас идет спор о стиле. Да нет, мы не о стиле спорим. У нас не стилистические разногласия. И даже не эстетические. У нас мировоззренческие разногласия. Мы о России спорим. О ее будущем.

P.S. А для особо ретивых я бы хотел напомнить недавнее прошлое. Когда гремела оранжевая революция и Рогозин примерял оранжевый шарфик, мы боролись с Рогозиным. Когда Белов-Поткин собирал под свои знамена всех фашистов и заманивал недальновидных националистов, мы боролись с Поткиным. Когда союз либералов с нацистами собирался наводнить наши города оранжевой заразой, мы воевали с каспарово-касьяновско-лимоновской нечистью. В то время все нынешние любители «оттепели» сидели тише воды и ниже травы. Сейчас они всплыли на поверхность…

Намек понятен?